219 
И стихи его были мерзкими.
Неделю мы работали вместе с ним пока наконец после работы мы не начали "обмывать аванс" с ребятами,
И тогда он, Володя, оскорбил нас.
Как последняя тварь!
Он сказал что не пьёт, и просил нас не курить в одном помещении с ним.
Ребята хотели набить ему морду но я напомнил что он ебн…ый, и мы вытолкали его на улицу.
А на следующий день мы послали его в траншею, трубу закапывать.
В холодной воде, в грязи, с лопатой в руках.
Пусть там сочиняет стихи, – например про трубу и канализацию.
Или про вонь и гамно.
И тогда Володя перестал нам читать стихи после работы.
Он вообще замолчал.
Он стал каким-то серым, сгорбленным. Как и мы сами.
Он стал неряшливый и грязный.
И тогда нам стало скучно.
Мы поняли что лучше иметь в бригаде весёлого еб…того чем грустного пидораса, с серьгой в ухе.
И мы стали давать ему работу полегче.
Через несколько дней Володя снова стал просить нас не наступать на цветы возле дома.
Мы смеялись но теперь мы уже не наступали на них.
Его серьга в ухе оказалась символом его творческой свободы, а его стихи – оказались основой песен которые он хотел послать Алле Пугачёвой.
И мы молча слушали весь этот бред когда рыли канализацию чтобы положить там трубу.
Теперь мы уже думали не про гамно которое выливалось из канализации а про Аллу Пугачёву.
И это было забавно.
Володя снова задерживался на крыше на пол часа чтобы полюбоваться своими облаками и солнцем.
Мы позволили ему это.
Внизу, мы смотрели на него, носили мешки с цементом и посмеивались.
Мы даже перестали курить в комнате где был Володя. – для хохмы конечно… потому что пидорас Володя не любит запах дыма… ха – ха – ха…
Но однажды всё закончилось.
Наше руководство дало нам указание сократить одного человека.
Совет бригады ушёл на совещание чтобы выбрать одного – кого уволить.
Но мы знали заранее кого уволят.
Никто не сомневался в этом.
Поэтому решение прозвучало как гром с неба… решили уволить почему-то… меня.
Так что я очутился без работы.
Долго ходил так, пока наконец я не додумался и не прилепил себе тоже женскую серьгу к уху.
В общем, от отчаяния – стал "косить" под Володю.
И однажды меня вдруг взяли на работу.
Так что теперь я в другой бригаде – читаю стихи ребятам и стою на крыше любуясь солнцем.
Изображаю еб…того из себя – как только могу.
А они смотрят на меня внизу. Смеются.
В общем, знаете… ничего страшного! Мне даже понравилось.
Лохи и волки – при диком капитализме
(Шпаргалка по политэкономии для студентов высших вузов)
"Человек в период "дикого капитализма" может быть лохом. Или волком.
Лох – безропотен, покорен, мало кушает, много работает и при этом все его грабят.
Он бесправен и запуган.
Безынициативен и глуп.
Он не интересуется ни выборами, ни политикой, ни вопросами – почему у него маленькая зарплата?
Всё что он знает в жизни – покорно работать и позволять грабить себя волкам.
Много лохов лучше всего работают когда они неорганизованны, не доверяют один другому, инфантильны и трусливы.
Но лох может превратиться в волка.
Это может произойти если лох получает возможность участвовать в протестах, манифестациях, акциях сопротивления и неповиновения.
И при этом он остаётся безнаказанным.
Свобода – плохо влияет на лоха.
И с течением времени он начинает требовать прав, начинает сопротивляться чтобы его грабили волки.
А далее лохи начинают объединяться и мешать волкам себя грабить.
Перестают быть покорными, требуют прав и справедливости.
Хуже всего когда лохи имеют для этого необходимые инструменты в государстве – например свободные профсоюзы, независимые суды и средства массовой информации.
Что бы этого не случилось – волки не должны позволять лохам иметь независимые профсоюзы, честные суды и полицию.
Лохи должны всегда знать что они бесправны, быть трусливыми и запуганными.
Есть и промежуточный период у лоха когда он в своём развитии находится на промежуточной стадии – между лохом и волком.
У него есть злость, недовольство но он не знает куда её выплеснуть.
Тогда волкам стоящим у власти – нужно быть начеку и направлять злость лохов в то или иное русло. Например… друг на друга.
219 
