40 
А чего хочет она сама? Кларисса подошла к окну и посмотрела на открывающийся из него вид Парижа. Мысли ее пришли в полный беспорядок. Чего она ждала? Когда Джейк был рядом, она радовалась каждой секунде, проведенной с ним. Но когда она оставалась одна, ее одолевали сомнения.
В дверь постучали. Вошел носильщик с чемоданами. Кларисса занялась разбором вещей. Удобное занятие, чтобы обдумать, как ей относиться к предстоящему свиданию с Джейком.
Проведи день в свое удовольствие! — убеждала себя молодая женщина. Забудь о сомнениях! Забудь, что он собирается уехать обратно в Америку. И не думай о том, что тебя словно магнитом тянет к нему. Повеселись всласть и насладись жизнью! А что будет дальше… будущее покажет.
Это был чудесный весенний день. На голубом небе — ни облачка! В воздухе витали всевозможные ароматы, свойственные только Парижу. Когда за ней зашел Джейк, Клариссой овладело предвкушение чего-то необычного и незабываемого. Взгляд Джейка, которым он оглядел ее с ног до головы, тоже обещал многое. И Кларисса почувствовала, как у нее от удовольствия появился легкий румянец.
Они пили кофе в маленьком ресторанчике, побывали на Монмартре, полюбовались архитектурой собора Парижской Богоматери, прогулялись по левому берегу Сены.
Задолго до того, как начало темнеть, Кларисса поняла, что это был самый замечательный день в ее жизни. Они смеялись, болтали, спорили. Оказалось, что у них есть много общего, что оба любят живопись и больше всего ценят творчество импрессионистов. Никогда еще ей не было так легко на душе.
Когда они шли по людным улицам, Джейк обязательно брал ее за руку. Иногда он обнимал Клариссу за талию, и она чувствовала тепло его тела. Однажды их что-то рассмешило, а через несколько мгновений Джейк неожиданно прекратил смеяться и поцеловал ее.
Ни о чем серьезном они не разговаривали. Когда еще в самом начале их прогулки Кларисса упомянула Марик, Джейк остановил ее, приложив палец к ее губам.
— Никаких обязанностей, правил, семейных проблем и старых душевных ран. Только вы и я!
Пока они гуляли, Кларисса многое узнала о Джейке. И она знала, что, когда он уедет, она будет с ностальгией вспоминать этот день и каждый его миг.
В Джейке было что-то особенное, что неудержимо влекло ее. И Кларисса уже не могла этого отрицать. С каждой минутой она все яснее и яснее понимала, что Джейк ей небезразличен. И все более мучительной становилась мысль о его скором отъезде.
Когда солнце село, они вернулись в отель и Джейк пригласил ее на ужин. Ей хотелось отказаться. Она боялась искушать судьбу. День и так был замечательным, зачем рисковать, вдруг ужин не пройдет гладко и общее настроение дня будет испорчено. Но мысль о том, что он уйдет в свой номер и они увидятся только завтра, была настолько невыносимой, что Кларисса согласилась.
Она была готова, когда он постучал в дверь.
— Вы прекрасно выглядите, — сказал Джейк, протягивая ей руку.
— Спасибо! — Ей хотелось тоже сделать ему комплимент, но она промолчала.
Джейк, как и всегда, выглядел сногсшибательно. В черном костюме и белоснежной рубашке он был неотразим и сексуален.
— Мне звонила Мари. Она оставила сообщение, что пока у нее все в полном порядке, — сообщил Джейк, направляясь к лифту.
— Я очень надеюсь, что она весело проводит время. Ее жизнь довольно-таки скучная. За ней все время приглядывают, указывают, что ей делать полагается, а что нет. Мари на несколько лет моложе Филиппа. Думаю, родители не ожидали ее появления и были счастливы рождением дочери.
— Поэтому они старались держать ее дома и всячески охранять от жизни? — спросил Джейк.
— Что-то вроде этого. Разве не спокойнее, если знаешь, что твой ребенок в безопасности?
— С одной стороны, конечно, это хорошо, но, с другой стороны, дети должны и сами постигать этот мир, узнавать что-то новое о нем. Только тогда они научатся понимать жизнь и ее законы.
— А каким ребенком были вы? — поинтересовалась Кларисса.
— Неугомонным и неуправляемым.
— Представляю! Наследственные черты Лебланов.
— Но только когда я был маленьким. К тому времени, как я стал тинейджером, у меня появилось несколько работ, и на сумасбродство и капризы времени уже не хватало.
— А теперь?
— Теперь я все успеваю.
40 
