очень нудно 
88 
— А вы что же? Ведь место опасное…
— Живем двадцать лет, и ничего. До смерти как-нибудь дотянем. В трех домах только жители остались, да и то старухи, и вот я. А вы что, дом хотели купить?
— Теперь уже не хотим, — буркнула Женька. — Вы Сабова хорошо знали?
— А то как же. Он здесь сколько лет прожил…
— Уехал из-за этого могильника?
— Может, и из-за него. А может, и нет. Работу на земле он никогда не любил, хоть и ходил в бригадирах и вроде на хорошем счету числился, раз не пьющий, но крестьянской жилки в нем не было. У него дед из купцов, богатеем был, вся округа его знала, вот и Сабова по дедовой линии все тянуло, да купцы-то были не в моде. А как времена сменились, он все мечтал магазин здесь открыть, только на какие шиши? А потом укатил в город, и что вы думаете? Разбогател, говорят. Вот что значит гены.
— Да, гены такая штука, — поддакнула Женька. — А дом его все еще стоит?
— Стоит, куда ему деться?
— Сабов сюда приезжает?
— Нет. Зачем? Уж лет пять его здесь не видели. А вот на днях приезжал один парень, расспрашивал о нем.
— Какой парень? — в два голоса спросили мы.
— Парень как парень. Шлялся тут по деревне. Спросил, кто в крайнем доме жил. Я ответил. Он тоже вопросы, как и вы, задавал.
— Хотел дом купить?
— Может, и хотел. Я за ним приглядывал, он к дому подъехал, долго на него пялился, потом обошел по кругу и в машину вернулся. Микроавтобус у него был, марку не знаю.
— А как парень выглядел? — засуетилась Женька и описала внешность нашего Аркадия. Я очень жалела, что у нас нет фотографии.
Дядька пожал плечами:
— Да не разглядывал я его. Молодой, вроде невысокий, худой, а нос и вправду длинный. Пойдете на дом смотреть? — хитро поинтересовался он.
— Нет, — торопливо ответила я. — Мы… в Костерино.
— Ага. Поезжайте, только аккуратно. Дороги наши вы видели, а там в одном месте топко. Съедете куда не надо, и поминай как звали. В прошлом году болото осушать стали — линию электропередачи вели, так нашли машину. Ага. Вместе с хозяином.
— Мертвым? — моргнула Женька.
— Само собой, не живым. Затянуло его в топь вместе с машиной, выбраться не успел.
— Н-да… — Женька кашлянула и на меня покосилась. — Пожалуй, мы назад вернемся.
— И правильно. По шоссе хоть и дольше, зато надежнее.
Мы простились с мужичком, он подхватил ведра и направился к ближайшему дому, собака на крыльце подняла голову, зевнула и вновь предалась дреме. А я, устроившись с Женькой в машине, начала разворачиваться.
— Ты слышала? Про Сабова кто-то расспрашивал. Я уверена, это был наш Аркадий, — зашептала Женька.
— Ты мне лучше вот что скажи, — вздохнула я. — Мы что, Михалыча подозреваем?
Вопрос поверг подругу в изумление.
— Михалыча? В убийстве? Да брось ты… Хороший мужик, беззлобный, веселый…
— Тогда что мы здесь делаем?
Женька оставила вопрос без ответа.
— Надо на дом взглянуть. Если он Аркадия заинтересовал, значит, и нам нужен.
— Хорошо. Только машину лучше где-то спрятать. Старичок очень любопытный, и мы ему, по-моему, показались подозрительными. Чего доброго милицию вызовет.
Машину мы оставили на опушке леса и пешком вернулись в деревню, но заходить в нее не стали, обошли стороной за огородами. Идти было ужасно неудобно, трава доставала до пояса, да и рассказы о болоте сделали свое дело. Я косилась по сторонам и тяжко вздыхала.
Дом Михалыча стоял особняком, довольно далеко от деревни. Двор завалился на одну сторону, крыша над ним провисла, вот-вот рухнет, но сам дом еще держался. Окна заколочены, на двери замок, а вот покосившиеся ворота были слегка приоткрыты.
— Зайдем? — предложила Женька.
— Что ты там надеешься найти? — проворчала я. — Аркадий, если здесь был он, конечно, в дом не заходил.
Но Женька уже потянула створку ворот на себя, она со скрипом сдвинулась с места, и подружка протиснулась в образовавшуюся щель. Конечно, я полезла следом. Из-за многочисленных прорех между бревен на дворе было светло. По ступенькам мы поднялись в сени, толкнули входную дверь, и она открылась. Узкий коридор, направо дверь в комнату, слева чулан, впереди выход на терраску. Паутина и запустение. Узкая лестница вела на чердак, но мы вошли в первую дверь. Кухня, русская печь в углу, еще одна дверь, за дощатой перегородкой стояла железная кровать, стол у окна, колченогий стул и комод. Широкие половицы скрипели под ногами.
88 
