очень нудно 
31 
Те, кто помнил некогда всемогущего Мозга, одного из руководителей крупной преступной группировки, с удовольствием задали бы несколько неприятных вопросов. Возможно, даже при помощи традиционного паяльника в нетрадиционное место. А вот денег на воле у него не осталось. Все, накопленное за долгие годы криминальной деятельности, пришлось сдать ненавистным ментам. Вместе со списком сообщников. Шестое чувство подсказывало ему, что это вызвало какое-то неодобрение среди последних.
Кнабаух качнулся на привинченном к полу стуле, вяло ковыряясь ложкой в красноватом месиве со скользкими зеленоватыми прожилками огурцов. Тоска сжала сердце. Жизнерадостно заржал дебил за крайним столиком. Два шизофреника в шлемах из проволоки тонко запищали, принимая сигналы из космоса. Артур Александрович в очередной раз взвыл во весь свой внутренний голос: «Господи, ну за что это мне?!»
Замкнутый мир четвертого отделения психбольницы, как ни странно, навевал безумие. Но это был его мир. И здесь он был монархом, гуру, патриархом и добрым волшебником Гудвином. В любом случае, здесь было лучше, чем в тюрьме, от которой удалось отвертеться чудом, попав в психиатрию. Сменив нары в не совсем целебном Туруханском крае на больничную койку, Кнабаух обрек себя на существование среди психопатов. Которое и стремился скрасить насколько возможно. Он взял себя в руки. «Шоу должно продолжаться!» — строго цыкнул внутренний голос. Что для отечественного потребителя означало: «Матч состоится в любую погоду».
— Семен, как обычно, собрание в холле! — громко скомандовал он санитару. — Попрошу без опозданий, господа!
Шум в столовой тут же стих. Когда Мозг вещал, психи замирали. Как говорится, в стране слепых и одноглазый — король. Ежедневное собрание могло называться хоть съездом, хоть проповедью — Кнабаух со скуки чудил разнообразно и с размахом. Но пропускать мероприятие никому не приходило в голову.
Они шли по одному и группами. Аутистов [3] подталкивал в спину короткими разминочными ударами бывший боксер Коля-Коля. Санитар Семен подтаскивал за провода шизофреников, не прерывая их общение с Тау Кита. Параноики ползли сами, вдоль стенки, то и дело оглядываясь на собственную манию преследования. Последним в холл проник добрейшей души дебил Коробкин, почесываясь о каждый угол спиной.
Расселись шумно. Просторное помещение заполнили вопли буйных, хохот неврастеников и воодушевленные рассказы о бесконечном разуме Вселенной. Но неуловимо нараставшее в воздухе напряжение, словно ватным одеялом, постепенно накрывало шум. Мало-помалу все тридцать психов впали в транс ожидания. Голоса смолкли. Легкая дрожь, предвещающая встречу с гуру, прошлась по стройным рядам привинченных кресел.
Внезапно на холл опустилась полная тишина. Свет померк, и в желтом луче направленного на стену фонарика возникла бесформенная фигура. Под тихий скрежет спины Коробкина о стену фигура выросла до гигантских размеров. Раздался заунывный голос Мозга:
— Я пришел, дети мои!
Психи восторженно взвыли, задрав головы. Артур Александрович в белоснежной смирительной рубашке с отложным воротником парил на уровне потолка. Ее длинные полы скрывали табуретку, на которой он стоял, по самые ножки. Аристократически бледное лицо кривила саркастическая усмешка.
— Свет! — приказал он шепотом.
Повинуясь ему, люстра под потолком мигнула и загорелась. Коллектив разразился восторженным воплем. Коля-Коля забарабанил кулаками по спине ближайшего аутиста. Тот на секунду вышел из своего внутреннего мира, ужаснулся и заорал благим матом. Шизофреники, нарушая гармонию звезд, сдвинули шлемы набок и зааплодировали, путаясь в проводах.
— Копперфильд! — промычал дегенерат из бывших интеллектуалов.
— Подведение итогов открыто! — перестав улыбаться, объявил Кнабаух, садясь на табуретку. — Сделайте тишину!
На этот раз пришлось потрудиться Семену. Порядок восстановили две оплеухи буйным и кляп из марли в рот хохочущего психопата с заткнутыми ушами.
— Коллеги, сегодняшний день принес нам много огорчений, — грустно начал Артур Александрович, — больше, чем радостей. Виновники этого среди нас.
По холлу пробежал легкий холодок испуга. Три меланхолика на заднем ряду заплакали. Дебил Коробкин ускорил темп почесываний.
— Третья палата проспала завтрак. — Голос Кнабауха звучал тихо и серьезно, а улыбку на губах можно было заметить только из первого ряда. Впрочем, до остальных его ирония не доходила. Мозгу было забавно, остальным — боязно и интересно.
31 
