98 
Откуда-то донеслись размазанные, точно из заевшей пленки, слова Арея:
— Твоя правда, синьор помидор! Всего-то на несколько секунд сделал тебе сорок два, а микробы дохнут на глазах!
Мечник щелкнул пальцами. Жар спал. МефоДий осторожно поднялся с пола. Спина была мокрая. Сердце колотилось так, будто он бегом поднялся на восьмой этаж.
Арей смотрел в стену, но Меф ощущал на себе его тяжелый взгляд. Разговор петлял то туда, то сюда. При этом Мефа не покидало чувство, что Арей говорит с ним рассеянно, лишь частью разума, а внутри у него зреет и ворочается большая, тяжелая, главная мысль.
— Надеюсь, ты тренируешься, — вдруг сказал Арей.
— А что, нетренированного убивать неинтересно?
— Видишь ли, я вложил в тебя много… ну не скажу души, а уж усилий точно. Досадно будет не получить хотя бы мизерного удовольствия. Нормальные клинки у мрака почти перевелись. Осталась только вертлявая школа в новомодном итальянском духе. Все эти guardia di Alicornio, первая позиция, вторая позиция… Натуральные танцы! Разрубаешь его до селезенки, а он еще делает эти свои финты.
— Попытаюсь обойтись без финтов, — пообещал Меф.
Арей благодарно кивнул.
— Барбаросса говорит, у тебя появились ножны и щит, синьор помидор! Собрал все железки Древнира, а? Давно мечтал посмотреть, на что они годятся.
— Скоро посмотрите, — задиристо пообещал Меф.
— Я не хочу скоро. Я хочу сейчас…
От руки Арея оторвалась серебристая молния. Уклониться Меф не успел — только подумать о щите. Услышал звяканье металла о металл. Отбитый щитом, на полу кружился метательный нож, похожий на дохлую рыбку.
Меф резко прыгнул вперед и, призвав меч, атаковал Арея рубящим ударом, остановив клинок в пальце над его головой. Барон мрака даже не попытался подняться с кресла. Напротив, откинулся на спинку. Он смотрел на клинок снизу и ухмылялся.
— Никуда не годится! Ты сражаешься как смертник! Как потенциальный труп! — сказал он.
Поняв, что биться с ним не будут, Меф заставил
меч исчезнуть.
— Почему? — спросил он, задыхаясь.
— Сам видел: только что ты упустил отличный шанс! У тебя нет решимости меня убить! Без этого все твои железки ничего не стоят.
Арей сунул руку под кресло и бросил Мефу смятый бумажный шар.
— Пришло из Тартара сегодня утром! Читай!
Меф расправил страницу. Послание было коротким и совершенно не похожим на обычные бюрократические упражнения нижней канцелярии.
«А.! Час пробил. М. должен быть устранен не позднее пятницы. Время и место боя выбирай сам.
Л.»
Меф не подозревал, что волнуется, пока не услышал своего голоса. Надо же, можно подумать, что его душат.
— И?.. Где и когда?
Арей с усилием стянул железную, с красной подшивкой, латную перчатку, которой минуту назад на его ладони не было и в помине, и лениво кинул ее Мефу. Перчатка толкнула Мефа в грудь и, хватаясь за пуговицы пальцами, как живая, сползла на пол. Свернулась и улеглась, как сытый хорек.
— Царицыно. Полночь, со среды на четверг! Лучше Царицына для дел такого рода в Москве ничего нет… Лигул будет польщен. Говорят, он сам помогал масонам его проектировать. Потом Царицыно долго находилось в забросе, и только при Пуфсе было достроено… Вот за что я ценю дальновидных подхалимов — они никогда не упустят случая подлизаться.
— Царицыно, со среды на четверг… — повторил Меф.
— Не опаздывай! К часу я хочу быть уже свободен, — сказал Арей, неотрывно глядя на него. Глаза у него были страшные. Они не отдавали тепло, а, напротив, втягивали его в себя, как черные дыры. Мир после такого взгляда становится выгрызенным.
— Хорошо. Я буду без четверти двенадцать. Меф наклонился, за палец поднял перчатку, повернулся и вышел.
Подземный переход, как и прежде, был забит людьми. Среди них ящеркой скользил художник с блокнотом, ухитрявшийся на ходу делать с людей зарисовки и предлагавший их купить. Самое удивительное, что это был действительно художник, а не шпионящий суккуб.
Наверху, на ступеньках, Меф увидел худые джинсовые ноги Варвары и рядом с ними переминающиеся лапы черного пса. Только ноги — остальное отрезалось козырьком перехода. Буслаев приблизился к ним, добавив к шести ногам еще две.
— Ты видел его? Он с тобой разговаривал? О чем? — спросила Варвара с надеждой.
— Да так. О физкультуре, — уклончиво отозвался Меф.
Варвара не уловила иронии. Для простуженных и уставших юмора не существует. Они смотрят на жизнь серьезно.
98 
