очень нудно 
155 
Это стоило ему мрачного взгляда хозяина, который тем не менее удостоил его ответом:
– Ванну через четверть часа. Да… и скажите Корвисару, что я чувствую себя хорошо и не нуждаюсь в нем сегодня утром. Дайте мадемуазель все необходимое. Я повидаюсь с мадам Гамелен.
Марианна даже не успела ничего спросить о таком раннем визите. Наполеон исчез. Она воспользовалась этим, чтобы встать и пройти в туалетную комнату Императора, которую ей открыл Констан. Само собой разумеется, он дал ей все необходимое, в том числе большой флакон одеколона.
– Его Величество употребляет его в невероятном количестве! – заметил он с доброй улыбкой.
Марианна отметила, что ей нравится этот доверенный слуга. Его лицо северянина было честным, открытым и внушало симпатию с первого взгляда. С другой стороны, она чувствовала, что понравилась Констану, что проявлялось в мелких услугах, которые он оказывал без всякого притворства.
Когда минут через пятнадцать Наполеон вернулся, она уже была одета в бледно-голубое платье, которое дала мадам де Ремюза.
– Браво! – воскликнул он. – Люблю, когда не возятся с одеванием. Ты была бы хорошим солдатом! Теперь идем, я представлю тебя той, кому решил доверить тебя, пока не найду дом, достойный того, чтобы ты в нем жила.
– Это… мадам Гамелен? – спросила Марианна с легким колебанием. – Мне знакомо это имя, и я, кажется, уже видела ту, кто его носит.
– Ты, безусловно, видела ее у Талейрана. Она – одна из его больших друзей, но разница состоит в том, что к ней я питаю полное доверие, а к дорогому князю Беневентскому – никакого! Женщине, которую я люблю, не место у него.
– Очевидно, это дама высокой добродетели? – заметила Марианна, подумав о мадам Фуше и представив себя запертой в жилище таком же строгом и унылом.
Взрыв смеха Наполеона тотчас успокоил ее.
– Она? Фортюнэ? Ах, конечно, нет, это не добродетель! Да ее прозвали «первая распутница Франции». Со времен Директории, когда она была одной из самых сногсшибательных «merveileeuses»[7], она не считала любовников, но, хотя ее добродетель только далекое воспоминание, она обладает качествами надежными и прочными: честным сердцем, искренностью, верностью в любых испытаниях, преклонением перед дружбой… Знаешь ли ты, что она бросилась к моим ногам, умоляя не расторгать брак с Жозефиной? Да, это верный друг. Ее острый язык, состояние и дом всегда к услугам тех, кого она любит… и я хочу, чтобы она полюбила тебя. Ты никогда не сможешь найти лучший оплот, чем она, против злобности высшего общества, которое она знает как никто. К тому же она живет недалеко от Монмартра в очаровательном доме, достаточно скромном, чтобы ночные визиты не привлекали внимания и чтобы укрывать кого-нибудь…
– Укрывать кого-нибудь? Кто должен там прятаться?
– Ты, Марианна! Я решил спрятать тебя до того момента – уже недалекого, будь спокойна, – когда ты станешь блистательной очевидностью. Разве я не говорил, что хочу сложить к твоим ногам Париж, Рим, Милан, Брюссель?.. Нет, никаких расспросов, сама увидишь. Теперь пойдем.
В кабинете Императора, строгой комнате, заставленной высокими книжными шкафами красного дерева, ожидала женщина, и Марианна сразу же вспомнила ее. Можно ли забыть такую своеобразную внешность темнокожей креолки? Благодаря чисто экзотическому типу Фортюнэ Гамелен и в тридцать четыре года оставалась необыкновенно соблазнительной. Великолепные черные волосы, очень белые, словно выточенные зубы, красные, немного полноватые, может быть, из-за какой-то капли черной крови, губы. Все это подчеркивалось изысканной грацией подлинной островитянки, на которую одна Жозефина могла претендовать. Одна была родом с Мартиники, другая – из Сан-Доминго, но их всегда связывала крепкая дружба. Марианне нравился прямой взгляд и улыбка мадам Гамелен и даже обволакивавший ее всегда очень резкий запах розы.
При виде молодой женщины, явно смущенной ее присутствием, Фортюнэ живо поднялась с маленького канапе, покрытого зеленым с золотом полосатым атласом, на котором она сидела в роскошной меховой шубе, и внезапно обняла ее, воскликнув с певучим креольским акцентом:
– Дорогая милочка, вы не представляете себе, как я рада взять вас под свое крылышко. Уже давно я мечтала утащить вас от этой дурехи княгини! Как вам удалось освободить ее, сир? Дорогой Талейран охранял ее, словно Язон – Золотое Руно.
– Откровенно говоря, у меня не было трудностей. Старый плут попался в собственную ловушку! Но я не против, если вы сообщите ему о том, что я доверил ее вам… при условии, что он сохранит молчание. Я не хотел бы, чтобы о ней говорили сейчас. Когда он узнает, что произошло, он вынужден будет сочинить какую-нибудь историю. И мне кажется, – добавил с насмешливой улыбкой Наполеон, – что это потреплет ему нервы! А теперь уходите. У меня дела. Ваша карета у маленькой двери, Фортюнэ?
155 
