очень нудно 
115 
– Да вам-то откуда знать? С чего вы взяли, будто я не держал ее ночью в своих объятиях?
– Одну ночь – еще возможно... Но не две! Она не могла не понять, что вы собой представляете...
– Неправда! Если бы не вы, она осталась бы со мной, если бы не вы и ваша самонадеянность! При жизни ее мужа я был единственным настоящим другом Федоры, мне одному она доверяла, и только вы нас разлучили. Тогда я вас ненавидел, а теперь вы мне противны.
Манфреди пожал плечами.
– А я даже этого к вам не испытываю. Вы и того не стоите.
Таффельберг рванулся было к нему, но опомнился и сдержался, лишь угрожающе качнув пистолетом.
– Думайте обо мне все, что вам угодно. Тем не менее вы в моей власти. А теперь довольно разговоров: снимайте с нее драгоценности!
– Чтобы я... Ну, нет! Я отказываюсь к ним притрагиваться!
– И все-таки вам придется это сделать, поскольку она вам их завещала. А потом вы дадите мне расписку для нотариуса в Брегенце...
Морозини в своем углу весь обратился в слух. В этой яростной схватке над гробом мертвой, но роскошной красавицы было нечто нереальное.
Альберто Манфреди с непреодолимым отвращением повиновался и стал снимать с Федоры диадему, затем ожерелье, браслеты, серьги, которые он подержал на ладонях.
– Странно! – словно размышляя вслух, произнес он. – Они никак не сочетаются с остальными украшениями. Но ведь Федора никогда не допускала промахов такого рода...
– Значит, у нее были на то свои причины. Положите все вот сюда, – прибавил Таффельберг, протягивая ему черный бархатный мешочек с продернутым в него шнурком. – А теперь затяните шнурок! Ахмет поможет вам опустить ее высочество в избранную великой княгиней для себя могилу...
Морозини не ожидал, что все будет проделано так быстро. Манфреди явно не терпелось с этим покончить, и он без лишних нежностей и без всякого благоговения по отношению к женщине, пожелавшей принадлежать ему и после смерти, снова закрыл ее лицо воздушным покрывалом и водрузил на место крышку. Гроб опустили в могилу быстро. У Ахмета вполне достало бы сил проделать это и в одиночку, но Таффельберг был твердо намерен заставить врага испить чашу до дна. Правду сказать, вид у последнего был довольно жалкий. Бледный, трясущийся всем телом, он стоял, опираясь на одну из колонн часовни и никак не мог отдышаться.
– Ну вот... теперь... я думаю... вы довольны! – с трудом выговорил он, от изнеможения не замечая, что немец удержал слугу, который уже собрался забросать гроб землей.
– Еще не вполне! Вы должны теперь подписать вот этот документ, – неожиданно мягким тоном проговорил Таффельберг. – Присутствующий здесь Ахмет и ваш покорный слуга подпишутся как свидетели, и мы скрепим его вашей печатью, – прибавил он, указывая на перстень с печаткой, который граф носил на правой руке. – И тогда последняя воля ее высочества будет исполнена. Только подпишитесь, пожалуйста, полным именем! А не какими-то неразборчивыми каракулями!
Отвинтив колпачок ручки, немец протянул ее графу, и тот, машинально взяв перо, направился к алтарю, куда Таффельберг небрежно бросил документ.
Чувствуя, что его мучения близятся к концу, он почти перестал дрожать и расписался довольно твердой рукой. Поставив свою подпись, он наклонился, чтобы подобрать бархатный мешочек, но Таффельберг, улыбаясь, опередил его.
– Вот здесь в нашей чудесной истории произойдет небольшое изменение, которое я счел нужным в нее внести. Думаю, будет лучше, если эти драгоценности останутся у меня: собственно говоря, они вам совершенно ни к чему.
– Что? – воскликнул вмиг воскресший Манфреди. – Вы хотите...
– Разумеется, я хочу оставить их у себя! Вы ведь даже не сможете объяснить их появления вашей жене, которую я, к величайшему своему сожалению, лишен чести приветствовать. Зато мне они очень и очень пригодятся, потому что, если уж вы хотите знать все до конца, я совершенно не намерен снова ехать в Германию, которая скатывается к анархии, вовсе не намерен прислуживать выживающему из ума старику и, покидая Гогенбург, даже и в мыслях не держал туда возвращаться. С этим, да еще с тем немногим, чем я обладаю, мы – я и мой верный Ахмет – переберемся в Америку, чтобы начать там новую жизнь!
– Значит, за этим величественным фасадом скрывается обыкновенный вор? – проговорил Манфреди, который, по-видимому, в глубине души начал потихоньку примиряться с идеей пополнить свою личную сокровищницу великолепными украшениями великой княгини.
115 
