очень нудно 
94 
– Разумеется! Что мне какой-то секретарь? – откликнулась великая княгиня, небрежным взмахом руки отметая проблему. – Это огромный замок, да там, впрочем, будут и другие приглашенные. Только они там не задержатся...
Но этот увлекательный разговор пришлось прервать, потому что к Альдо обратилась другая его соседка по столу, русская графиня из Комитета помощи. Ее интересовало, какая погода сейчас в Венеции. Альдо ответил ей со всей любезностью, на какую способен окрыленный надеждой человек.
Назавтра он с утра поспешил к Адальберу, чтобы тот не убежал со своей англичанкой по магазинам или пить чай. И в самом деле успел вовремя: Теобальд, на лице которого почему-то было написано полное отчаяние, проводил его в комнату, где Адальбер сидел за завтраком с задумчивым видом, встрепанный сильнее обычного, обмакивая круассан в чашку кофе с молоком. Похоже, он не спал ночь: комната так пропахла табаком, что Альдо первым делом бросился к окну и распахнул его, а уж потом выложил разом все свои новости. Адальбер выслушал его с блаженной улыбкой, после чего наконец проговорил:
– У меня для тебя тоже важная новость: я помолвлен! Весной мы с Хилари поженимся.
– Поздравляю! Должно быть, именно из-за этой новости у бедняги Теобальда такое выражение лица?
– Да ладно, он привыкнет! Хилари – совершенная прелесть!
– На меня она такого впечатления не производит, но дело сейчас не в этом. Мне надо знать, могу ли я на тебя рассчитывать?
– Для того, чтобы в последний день года поработать твоим секретарем в замке у великой княгини? Конечно! Меня это тем более устраивает, что таким образом я смогу поехать в Англию, чтобы отпраздновать Рождество вместе с Хилари и ее семьей. Она хочет представить меня своим родственникам. Это вполне естественно, не так ли?
– Более чем! Ну хорошо, я желаю тебе всего наилучшего. Только уж будь любезен стоять на перроне Восточного вокзала в день и час, которые я тебе сообщу! И уж как-нибудь постарайся вспомнить среди своих британских райских наслаждений, что я сражаюсь за жизнь моей жены!
Выкрикнув все это, Альдо вылетел за дверь, взбешенный сверх всякой меры и особенно оттого, что сознавал, насколько несправедливы и, более того, жестоки были его последние слова. Адальбер ведь вполне имел право на счастье, и, кроме того, Морозини прекрасно знал, с какой нежностью его друг относится к его жене, и подчас эта нежность даже начинала князя слегка раздражать. Он так разозлился на себя, что чуть было не вернулся назад с извинениями, но гордость удержала Морозини от этого шага. Гордость и внезапно охватившая его усталость. Он прекрасно знал, что любовь может разрушить все, что угодно, в том числе и самую крепкую дружбу. Может быть, ему пора начать привыкать к мысли, что он теряет Адальбера?
Но, несмотря ни на что, в назначенный день и час тот решительными шагами мерил перрон, держа в руке кожаный портфель и в скромном костюме, приличествующем секретарю важной особы. Но ни это, ни серьезный вид, с которым он приветствовал «хозяина», едва увидев его, не обманули Альдо: он понимал, что Адальбер не забыл его убийственной выходки при последней встрече. Впрочем, он и сам с того дня не переставал сожалеть о вырвавшихся у него словах, и потому теперь, не обращая ни малейшего внимания на других заполнивших перрон пассажиров, в зимних сумерках казавшихся неясными тенями, шагнул к другу и крепко обнял его за плечи.
– Прости меня! – сказал он. – Я вовсе не понимал тогда, что говорю.
– Давай забудем об этом. Я и сам должен попросить у тебя прощения, раз позволил тебе предположить, будто могу не думать ни о Лизе, ни о твоих переживаниях... А теперь нам пора разработать план боевых действий...
– Я только того и жду... Кстати, как поживает Хилари?
Адальбер расхохотался:
– Кстати о Хилари, когда речь зашла о боевых действиях? Похоже, ты не собираешься складывать оружия? Не беспокойся, тебе нечего бояться, что она сейчас выйдет из вагона: Хилари согласилась остаться дома... Да, чтобы не забыть: кто я теперь такой? Ты приготовил для меня фальшивые документы, или как?
– Все это совершенно ни к чему. Тебе не надо менять ни имени, ни национальности, но для великой княгини ты будешь просто Адальбером Видалем. А теперь пойдем в вагон, здесь собачий холод!
Поезд готов был тронуться. Пассажиров через громкоговоритель приглашали занять свои места. Друзья подошли к проводнику, и тот указал им купе, которое они должны были делить до Брегенца, а оттуда маленький местный поезд доставит их в Лангенфельс, столицу великого княжества Гогенбург. Минутой позже, когда длинный состав, пыхтя и выпуская клубы дыма, тронулся с места, Альдо с Адальбером, уютно расположившись среди красного дерева, меди и бархата тесного купе, уже согревались теплом ненарушенной дружбы. Морозини испытывал несказанное наслаждение от возможности спокойно разговаривать, не видя перед собой хорошенького личика и не ощущая любопытных взглядов достопочтенной Хилари Доусон. Господи, как давно им не удавалось поговорить без того, чтобы она не встревала в разговор! И еще большее счастье он ощущал оттого, что ему казалось, будто и Адальбер разделяет то же чувство; но из осторожности он не стал касаться этой темы.
94 
