очень нудно 
25 
Устав столько говорить, Гийом дал молчанию воцариться между ним и мадемуазель Леусуа. Она раздумывала, и ее посетитель решил, что лучше было дать ей передышку, чтобы она осознала последствия категорического отказа… Тремэн понимал точку зрения старой мадемуазель; он знал, что, доверяя ей свою проблему, он ранит любовь, чересчур полную восхищения, которую она испытывала к нему, но уже очень давно он считал ее своей второй матерью, а кому же довериться, если не этому сердцу?
Через некоторое время она подняла голову.
– Хорошо, – произнесла она наконец. – Я поеду… Она остановила рукой порыв благодарности Гийома:
– Подожди!.. Я съезжу только один раз, чтобы осмотреть эту женщину, но я не вернусь туда больше: у меня не тот возраст, чтобы скакать через всю страну и трястись по плохим дорогам. Рассчитывать же на то, что я там останусь, нечего! Есть еще люди, которые нуждаются во мне, и у меня нет ни малейшего желания жить вместе с твоей любовницей. А то я не смогла бы больше смотреть Агнес в глаза. Тебе надо будет подыскать кого-нибудь другого для принятия родов.
Наполовину разочарованный, наполовину удовлетворенный этой полупобедой, Гийом хотел подойти к ней, чтобы обнять, но мадемуазель Леусуа отстранилась от него:
– Я не хочу твоей благодарности. А сейчас уходи!
– Вы возьмете карету, которая приедет завтра?
– Да. И пусть тебе этого будет достаточно!
Не настаивая, Гийом вышел, пошел за лошадью, которую оставлял всегда во фруктовом саду, примыкающем к палисаднику. Он уже почти вышел на улицу, когда мадемуазель Леусуа появилась на пороге двери:
– Она приедет в котором часу, эта карета?
– В семь часов! Я выбрал самую комфортабельную…
Мадемуазель Леусуа согласно кивнула, затем вошла в дом. Гийом повернулся к Али, чтобы прыгнуть в седло. Он чувствовал себя неловко, глубоко униженным и главным образом очень несчастным: потерять уважение и, может быть, любовь своего самого старого друга было горько для него, но она была единственной, умению которой он полностью доверял. Надо было довольствоваться тем, на что она согласилась. Его последней надеждой, очень слабой, однако, было то, что Мари-Дус удастся завоевать ее расположение и смягчить сердце, которое не желало открываться. Разумеется, сделать это чрезвычайно тяжело!
Поглощенный своими думами, он не заметил присутствия близнецов Амель, сидящих на обочине канавы, которые были одновременно укрыты изгородью и стеной дома. Адель и Адриан посмотрели вслед Тремэну, поскакавшему галопом в направлении Кетеу, откуда он собирался поехать в сторону Ла Пернель и Тринадцати Ветров.
– Любопытно, – произнес Адриан своим пронзительным и медленным голосом, – что он не поехал в сторону Ридовиля.
– Может быть, он не возвращается к себе… Или же ему не хочется ехать через Сен-Васт. Но не это самое интересное! Что, по-твоему, значит эта история с каретой, которая должна приехать за Анн-Мари? И куда она поедет?
– Может быть, она потеряла кого-нибудь, или он хочет представить ее друзьям?
– Друзьям, которым понадобилась повивальная бабка? Хочешь, я скажу, Адриан? Ты должен будешь прийти сюда утром к службе. Если тебя увидят, ты можешь сказать, что едешь в Морзалин помочь Бюто справиться с вишней… И ты сможешь также спросить у Анн-Мари, куда она направляется…
Адриан согласился с сестрой, и на следующий день немного раньше условленного времени он уже бродил около кузницы братьев Креспэн, соседей мадемуазель Леусуа. Его ожидание было вознаграждено: он увидел, как приехала карета, в которую старая женщина забралась с большой сумкой из штофа в руках, предварительно тщательно закрыв дверь своего дома.
Занятые своей шумной работой, Креспэны даже не слышали стука обитых железом колес. К тому же они не очень-то любили Адриана Амеля и не хотели, чтобы он задерживался. Того же это отношение устраивало, и он незаметно отошел, когда карета уехала, и побежал в Ридовиль, куда он прибыл запыхавшись и с «колотьем в боку», из-за которого не мог дышать.
– Итак? – нетерпеливо спросила сестра, которая убивала время тем, что шила себе юбку. – Что ты видел?
– Дай мне… отдышаться! Старуха уехала с багажом в карете, нанятой в «Большом Турке» в Валони. Я узнал кучера Фелисьена…
– Тогда знаешь, что тебе надо сделать? Через несколько дней ты повезешь в Валонь устрицы и останешься там до тех пор, пока тебе не удастся вытянуть что-нибудь из Фелисьена…– Ну вот! Ты знаешь, сколько это все будет стоить? – возразил Адриан, который был откровенно скуп, когда речь. шла не о тратах в кабаке. – И потом у меня есть работа в муниципалитете, – добавил он со значительным видом.
25 
