очень нудно 
25 
Когда фиакр остановился у небольшого особняка на улице Бабилон, где Фелисия когда-то принимала ее с таким теплом и радушием, Гортензии показалось, будто она вернулась домой. Но этот почти родной дом теперь потерял свою душу. Это было видно по закрывавшим почти все окна ставням, по плотно затворенной калитке, да и вся атмосфера вокруг дома была какой-то неуловимо чужой, что свойственно покинутым жилищам.
Однако в особняке все еще жили люди, в чем молодая женщина убедилась, когда перед ней распахнулись ворота, после того как она назвала свое имя. Раздался радостный крик, заскрипели засовы, и громкий голос Тимура позвал:
– Ливия, Гаэтано! Сюда! Скорее! Это ля контесса Гортензия!
Как только дверь растворилась, Гортензия оказалась в объятиях Ливии, которая, забыв о том, что она горничная, расцеловала ее в обе щеки с чисто итальянской пылкостью. Кучер Гаэтано ограничился низким до земли поклоном, зато Тимур, гигант турок, верный телохранитель Фелисии, подхватил ее и приподнял, как бы убеждаясь, что это действительно «ля контесса». Затем, громогласно рассмеявшись, поставил ее наземь и самым почтительным образом поклонился.
– Добро пожаловать, госпожа графиня. Сам аллах послал тебя. Я собирался тебе писать…
– Как, и вы тоже, Тимур? Дело в том, что я уже получила одно письмо…
– От кого?
– От друга, господина Видока, бывшего полицейского…
– Ему известно, где она?
– Да… но не могли бы мы поговорить где-нибудь еще, а не посреди двора?
– Конечно! – спохватилась Ливия. – Входите, госпожа графиня. Я принесу вам чего-нибудь горяченького. Сегодня утром очень холодно.
Пока Гаэтано, оглядевшись вокруг, тщательно запирал ворота, Тимур и Ливия провели Гортензию в гостиную.
Молодая женщина с удивлением отметила, что в комнате с запертыми ставнями все оставалось по-прежнему. Дом жил обычной жизнью. Все вокруг было тщательно убрано, букеты из желто-багряных листьев, нескольких веточек остролиста и цветов стояли в вазах, в камине горел огонь.
– Мы все надеемся, что она вот-вот вернется, – вздохнула Ливия, и на глазах ее блеснули слезы. – Дом всегда готов к ее приходу. Оказалось, что не зря: вот ее лучшая подруга пожаловала.
– Спасибо, Ливия, но я не могу остаться. По крайней мере не сегодня. Я остановилась в Сен-Манде у мадам Моризе и обещала ей, что мы проведем Рождество вместе. Но чашечку кофе я с удовольствием выпью.
Ливия ушла на кухню. Гаэтано тоже скромно удалился, и Гортензия осталась наедине с Тимуром.
– А теперь расскажите, о чем вы собирались мне писать, – попросила она.
– Это из-за того человека, что приходил позавчера… Ну, этот… Человек из Морле, рыжий…
– Из… Морле? Рыжий? Неужели… Патрик Батлер?
– Да, именно он. Он пришел и сказал, что, если я хочу вновь увидеть графиню, я должен вызвать сюда тебя.
Гортензии показалось, что в гостиной со стенами, расписанными буколическими сценами, где нимфы и сатиры гонялись друг за другом по усыпанным цветами лесным полянам, грянул гром. У нее перехватило дыхание, ноги подкосились, и она упала в изящное кресло, которое жалобно скрипнуло, протестуя против такого грубого обращения. Ее глаза с испугом были устремлены на невозмутимое лицо турка, которому длинные тонкие усы придавали сходство с монголом. Гортензия была так бледна, что Тимуру пришлось принять самые решительные меры: он подошел к буфету, налил полную рюмку коньяка и протянул Гортензии. Та залпом проглотила обжигающую жидкость, будто всю жизнь только этим и занималась… Жаркая волна прилила к щекам молодой женщины. Чувствуя, что вот-вот задохнется, она рывком ослабила узел, которым были завязаны ленты ее бархатной шляпы.
– Патрик Батлер! – повторила она, как будто проверяя на слух, правильно ли она поняла Тимура. – Так это был он?.. Невероятно! Как же он сумел нас разыскать? Он знал меня под именем ирландки миссис Кеннеди, а Фелисия представилась ему моей испанской компаньонкой, сеньоритой Ромеро!
– Не знаю как, но разыскал. И госпожа пропала по его вине. Он этого и не скрывал…
– И вы не придушили его? – вскричала Гортензия в порыве гнева.
– Если только ему известно, где она, это бы ничего не дало. Я хотел выследить его, но он приехал верхом, а пока седлали коня… Гаэтано побежал следом, но потерял его…
– Я знаю, где графиня, – сказала Гортензия. И она кратко рассказала Тимуру и Ливии, вернувшейся с чашкой кофе, о своей беседе с Видоком.
25 
