очень нудно 
78 
Гортензия вдруг разрыдалась.
– Не смейте говорить так, друг мой! Я не хочу, чтобы вы жертвовали собой. Я так вас люблю!
– Я тоже люблю вас, Гортензия, – нежно произнесла Фелисия, обняв подругу за плечи. – Достаточно, чтобы не желать вам ничего, кроме счастья. Моя жизнь не имеет большого значения, ваша же – напротив. У вас есть сын, любимый, давайте не будем забывать об этом. Мы расстанемся. Это лучший выход. Вы возвратитесь во Францию…
– Но как? – гневно воскликнула Гортензия. – И вы забыли о Патрике Батлере! Если он исчез из дома Марии Липона, это не значит, что его вовсе не существует. Вы считаете, что он отказался от своей затеи? Я уверена, что он прячется где-то неподалеку, следит за нами. Я поеду одна, а он свалится мне на голову невесть откуда… и я никогда не вернусь домой…
– Да, необходимо выяснить, что с ним стало, – вздохнула Фелисия. – Дюшан и Паскини искали его во всех гостиницах. Нет его и во французском посольстве. Однако от него надо отделаться. Вы никогда не сможете жить спокойно, пока он будет ходить за вами по пятам. К тому же в данный момент он представляет опасность для всех нас.
– Счастлива это слышать! Поверьте мне, Фелисия, не стоит строить планов, особенно тех, о которых вы упомянули, пока мы не найдем Батлера. Или же вернемся к нашему первоначальному плану: постараемся убедить принца следовать за нами…
– Батлер опасен и в этом случае. Вы вовремя напомнили мне о нем.
В этот вечер Тимур получил приказ тщательно обследовать окрестности дворца Пальм, а также походить по венским кафе в поисках сведений о бретанском судовладельце.
– Я позволил себе заняться его поисками, не дожидаясь твоего приказа, госпожа принцесса, – заявил турок. – Но пока безрезультатно. Но мы быстро его найдем, с его-то огненной шевелюрой.
– Ищи лучше! И подумай: а вдруг он прячет волосы под париком?
В эту ночь сон их был недолог. Ненависть заставила сердце Фелисии биться сильнее обычного. Что касается Гортензии, будущее виделось ей в таком мрачном свете, что она с тревогой думала о нем. Однако у нее теплилась надежда, что Дюшан не одобрит убийственный проект Фелисии и так или иначе воспрепятствует ему.
Но Дюшан не только не воспротивился, но, напротив, заявил, что это грандиозная идея.
– Я сам должен был об этом подумать! Принцесса, вам бы быть мужчиной, а среди мужчин – королем. У вас есть и надлежащий ум, и отвага…
– Зачем вы толкаете ее на это безумство? – простонала Гортензия. – Вы что, не понимаете, ведь она рискует жизнью.
На лице полковника отразилось глубочайшее удивление, смешанное с разочарованием. Он грустно посмотрел на Гортензию.
– Вы так плохо меня знаете? – В его голосе послышалась горечь. – Я сказал, что идея великолепна, но что касается ее реализации… я был бы последним негодяем, если бы заставил женщину пойти на этот шаг, когда я здесь.
– Вы хотите сказать…
– Если кто-то и должен убить Меттерниха, им буду я, и никто другой! И я сделаю это с величайшим удовольствием, черт побери! Вы не имеете права лишить меня подобной радости, – добавил он, – повернувшись к Фелисии.
Она пожала плечами.
– Я подозревала, что вы отреагируете именно так. Не следовало делиться с вами моей идеей.
– Я бы никогда вам этого не позволила, – мягко возразила Гортензия. – Если бы вы не предупредили полковника, это сделала бы я. Он был моей единственной надеждой.
Дюшан молча взял руку Гортензии и поцеловал ее; лицо же Фелисии было мрачнее тучи: ей явно не понравилось, что ее дьявольская затея будет реализована другим.
– Я должна отомстить за своего мужа, – прошептала она.
– А я, – ответил Дюшан высокомерно, – мщу за императора и весь французский народ!
К этому добавить было нечего. Фелисия сдалась, но при условии, что она тоже примет участие в покушении, хотя бы помогая Дюшану скрыться. И не откладывая дела в долгий ящик, они принялись разрабатывать план покушения на эглонского тюремщика.
– Здесь, как и в любом деле, нужна основательная подготовка, – сказал полковник. – Хорошо бы, по возможности, выйти сухим из воды.
На следующий день в Вене одним нищим стало больше. Он слонялся возле церкви миноритов, затем несколько дней околачивался возле Балхаусплатц – императорского министерства юстиции. И этим нищим был, естественно, Дюшан, который наблюдал за перемещениями Меттерниха.
Каждый вечер он покидал свой фехтовальный зал и отправлялся к Пальмире, у которой и раньше нередко бывал, но несколько минут спустя выходил оттуда через черный ход в нищенских лохмотьях и занимал свой наблюдательный пост. За пост этот пришлось заплатить очень влиятельному в Вене братству нищих. Но Дюшану удалось завязать в братстве полезные знакомства, и его приняли за сравнительно небольшую мзду.
78 
