очень нудно 
32 
Не слезая с лошади, кастилец поднес ко рту рожок, окантованный серебром, и издал долгий звук, вспугнувший стаю зимородков. Подождали, но никто не появился.
– Это действительно замок моей бабушки? – спросила Маргарита, находившаяся рядом с Фьорой.
– Да, насколько мне известно, – ответила она. – Что вы о нем думаете?
– Ничего, просто он выглядит очень печальным. Наш дом в Отоне был гораздо приветливее. Почему моей матери не нравилось в нем?
– Потому что супруг, который ввел ее туда, не смог завоевать ее сердца. Хижина лучше любого дворца, если в ней живет любовь.
– Она могла бы любить меня. Но она не любила, иначе не бросила бы меня.
С тех пор как ее приютили, Маргарита второй раз намекала на Мари. Первый раз, когда она говорила с Леонардой, которой, судя по всему, она особенно доверяла. Но старая дева не стала продолжать разговор на эту тему, потому что ей показалось, что Маргарита ненавидела Мари почти так же, как и ее супруга. Жестокий Рено дю Амель не утаил от дочери ни одной гнусной подробности, и для нее мать была лишь развратной женщиной, бросившей семейный очаг ради удовлетворения своих низменных инстинктов, за что и была справедливо наказана.
Однажды Фьора попыталась изменить ее категоричное суждение, но Маргарита закрыла глаза, дав понять, что разговор окончен. В этой ненависти к Мари, возможно, заключалась основная причина, из-за которой Фьоре не удавалось по-настоящему привязаться к своей сводной сестре.
Она задержала руку Эстебана, который хотел еще раз протрубить в свой рожок.
– Может, вы хотите, чтобы я отвезла вас в какой-нибудь монастырь? – спросила она.
Маргарита отрицательно покачала головой. Ее чудесные волосы, чистые и хорошо уложенные, блеснули на солнце:
– Нет. Раз моя семья живет здесь, у меня нет никаких причин жить в другом месте. Это благородный дом, и, может быть, в нем меня полюбят.
Это было произнесено тихим, спокойным голосом, ровным, почти без интонаций, но сердце Фьоры сжалось. Она подала знак Эстебану, чтобы тот повторил, и второй раз его резкий звук нарушил утреннюю тишину.
Его настойчивость была вознаграждена: стражник показался из-за каменного зубца и прокричал зычным голосом:
– Кто вы и что вам нужно?
– Опустите мост. Нам надо видеть хозяина замка, – крикнул в ответ Эстебан.
– Поезжайте своей дорогой!
Тогда заговорил Деметриос:
– Передайте госпоже де Бревай, что ее зять, мессир Рено дю Амель, умер и что мы привезли к ней мадемуазель Маргариту, ее внучку!
Стражник, видимо, начал раздумывать о том, как ему поступить, потом прокричал:
– Я сейчас узнаю!
И исчез.
Ожидание казалось бесконечным. Сидя верхом на лошади, в нетерпении бьющей копытом о землю, Фьора уже хотела попросить Эстебана протрубить в третий раз, когда из замка раздался грохот и тяжелый мост медленно опустился, а решетка ворот со скрипом поднялась.
– Ну, поехали! – сказал Деметриос с тяжелым вздохом.
Фьора улыбнулась ему:
– Видишь, нам все же удалось войти.
– Остается надеяться, что мы так же беспрепятственно отсюда выйдем.
Этот небольшой замок был похож скорее на крепость или тюрьму. Очутившись во дворе, в центре которого стояла главная башня, путники увидели двухэтажное здание с высокими окнами, украшенными стрельчатыми фронтонами с виньетками. На лестнице, ведущей к парадной двери, стоял человек, одетый во все черное.
Всадники спешились, отдав поводья конюху. Было вполне очевидно, что их приезд явился большим событием для обитателей замка: три служанки, видимо оставившие свои дела на кухне, смотрели на них испуганно, вытирая руки о фартук. Мальчишка, бегавший за курами, остановился как вкопанный, засунув палец в рот.
Фьора держалась вместе со всеми, но старый слуга обратился именно к ней:
– Как доложить о вас?
– Могли бы мы увидеть хозяйку дома? – спросила Фьора. – Вот ее внучка, мадемуазель Маргарита, которую мы обязались привезти к ней.
Старик почтительно поклонился, но снова спросил:
– Вы мне, может быть, все-таки скажете, кто вы?
– Наши имена вам ничего не скажут, – вмешался Деметриос, – потому что мы иностранные путешественники, и только случай позволил нам прийти на помощь мадемуазель Маргарите. Эта молодая дама, – добавил он, указывая на Фьору, замершую в волнении в ожидании момента, когда она войдет в дом, где выросли ее молодые родители и где зародилась их роковая любовь, – эта молодая дама – благородная флорентийка, донна Фьора Бельтрами, а это – госпожа Леонарда Мерее, ее гувернантка. Меня зовут Деметриос Ласкарис, я врач, родом из Византии.
32 
