очень нудно 
127 
— Да, спасибо, я его только что встретил.
Я смотрю на нее с улыбкой. Джин хочет уйти, но я ее останавливаю.
— Ты ничего больше не хотела мне сказать?
— Нет, а что? Ах, да…
Вот, вот оно. Паллина не может ошибиться. Джин смотрит на меня искоса. Взгляд выразительный, с каким-то подтекстом. Ну вот. Сейчас начнется…
— Сегодня вечером к нам на ужин придет мой дядя. Так что, к сожалению… сегодня не получится наших «генеральных репетиций».
— А… — я разочарован. Не столько из-за репетиций, сколько из-за ее нелюбопытства.
— Что такое? — она смотрит на меня с удивлением.
— Нет, ничего…
— Стэп! Не забывай про свои глаза…
— То есть?
— Ты не должен обманывать, сейчас ты говоришь неправду.
— Нет, то есть да. Я просто думал…
— Да, я знаю. Как это Джин не спросила меня: «А кто это такая? И как ты с ней познакомился… и было ли у тебя что-нибудь с ней?». Правильно?
— Да, точно.
— Это все не важно. Во-первых, кем бы она ни была, какая разница? Ты хочешь быть со мной? Вот что важно. Во-вторых, ты мог бы наврать мне с три короба. И зачем же подвергать риску твои глаза? Одно точно: ты ей нравишься.
— Я? Но это девушка моего друга.
У меня как-то естественно получилось сказать о Полло в настоящем времени, и это принесло мне какое-то облегчение.
— Ты ей нравишься, Стэп, поверь мне! Может быть, она даже пробовала сделать первый шаг. Запомни, женщина видит женщину. Поверь, Стэп. К тому же, должна тебе сказать, от моего взгляда ничто не может скрыться. Увы.
И она убегает, стараясь таким образом восполнить то, чего лишила ее возможность заниматься в спортзале. Это точно, Джин, от тебя ничто не может скрыться. Ну ладно, пойдем на это собрание авторов. Да, и еще. Паллина не всегда оказывается права.
Я вхожу в нашу комнату как раз вовремя: вот какую сцену я застаю. Ренцо Микеле, Змей, стоит перед Марк-Антонио. У него в руках листки бумаги, которыми он размахивает в такт своим словам. Он взволнован. Сесто и Тоскани, Кот и Кот, сидят позади, поджав ноги, и молча посмеиваются непонятно над чем, обмениваясь насмешливыми взглядами.
— Ты понял? Не облажайся опять. Тебе нельзя ошибаться. Если я тебе что-то говорю, так и делай. Результаты должны показываться бегущей строкой, а не в колонке.
— Но поскольку с Романи мы не говорили, как их надо выставлять, я подумал…
Микели, Змей, резко его обрывает:
— Вот в чем твоя ошибка! Я подумал! Я знал, что ты много фантазируешь, но не знал, что настолько. Ты должен исполнять, и исполнять хорошо. И не смей думать!
И с этими словами Микели, Змей, бросает ему в лицо листки, еще не остывшие после распечатки.
— На, переделай их и покажи мне!
Марк-Антонио удается уклониться от первых листков, но следующие летят ему в лицо и, как бумажный дождь, веером падают вниз. Тоскани, со своей неизменной зубочисткой во рту, изображает испуг:
— О-ох.
Потом, будто этого ему недостаточно, облизывает зубочистку, словно это чупа-чупс. Сесто, сидящий неподалеку от стола, приподнимается, с интересом глядя на Марк-Антонио: как тот отреагирует? Но ничего не происходит. Микели ждет еще минуту. И говорит:
— Ну, тогда уходим.
Кажется, он немного разочарован, что не получил ответ на свою провокацию. Эти листы бумаги, как шелковые перчатки, брошенные ушедшим в прошлое мушкетером, не получили ответа на нанесенные ими пощечины. Марк-Антонио подбирает несколько листков, упавших на стол. Ренцо Микели, в сопровождении Кота и Кота, уже собирается покинуть помещение, как вдруг натыкается на меня. Одно мгновение. Секундное размышление. Он смотрит на меня озадаченно, как бы говоря: а может, за это ответишь ты? Но это длится одно лишь мгновение. Я отхожу в сторону, пропуская их. Секунданты неудавшейся дуэли выходят из комнаты. Я наклоняюсь и собираю листки, разбросанные по всему полу, чтобы нарушить эту томительную тишину. Было бы неуместно реагировать на этот бесполезный вызов вместо Марк-Антонио. Он сам помогает мне выйти из положения.
— Вот так, дорогой Стэп, сегодня ты выучил еще один урок. Иногда на работе не нужны твои идеи, твои мысли, если ты сталкиваешься с властью… Ссориться с Микели — это все равно, что списать себя, попрощаться с планами на будущее. Он второй после Романи, — его голос становится грустным. — А я, знаешь, купил дом, взял кредит, и… я уже не тот аристократ, какие были прежде… в общем, тогда все было по-другому.
127 
