очень нудно 
26 
— Да уж, у него сексуальное совпадение со всем, что двигается!
— Ну вот, теперь ты сама — язва. Тогда ты могла бы пойти с Джованни, и проблем бы не было.
— Хватит, давай не будем ссориться. Где мне его найти?
— Кого?
— Джованни?! Да нет… Экстази. Ты совсем отупела.
— Вон смотри, она торгует наркотиками.
— Кто?
— Барыга. Ты просто витаешь в небесах. Барыги — это те, у кого есть товар. Видишь ту, с косичками? Да не туда ты смотришь! Вон, рядом с пультом. Так вот, у нее есть все, что надо. Я видела ее на входе. Поняла, какая? Видишь?
— Угу, но она стоит рядом с Маддой.
— С кем?
— С Маддой Федеричи, которая подралась с моей сестрой два года назад.
— Ну а тебе-то что? Ты здесь при чем, прости меня? Просто они вместе работают. Поздоровайся с ней и увидишь, проблем не будет.
— Думаешь?
— Иди давай.
Даниела набирается храбрости и идет в другой конец зала. Мадда замечает ее издалека. И сразу узнает. Она их никогда не забудет. Ни ту, ни другую. Она оборачивается к барыге.
— Софи, что у тебя осталось?
— Экстази и колеса.
— Видишь ту, что идет в нашу сторону?
Барыга смотрит на Даниелу.
— Ну и?
— Если она у тебя попросит что-нибудь, дай ей именно колеса.
— И сколько с нее взять?
— Твое дело.
Даниела подходит к ним. Останавливается. Барыга вскидывает подбородок, как бы говоря: «Тебе что-то надо?». Даниела сначала здоровается с Маддой.
— Привет, как дела?
Мадда не отвечает. Даниела задает свой вопрос:
— Извини, я хотела узнать, есть ли у тебя экстази.
— А я хотела бы знать, есть ли у тебя деньги, — отвечает барыга.
— Сколько это может стоить?
— Пятьдесят евро.
— Хорошо, держи.
Даниела вынимает деньги из кармана брюк и дает ей. Деньги в один миг исчезают в кармане барыги. Потом она достает из браслета белую таблетку. Даниела берет ее и собирается уходить.
— Эй, стой, — Мадда перегораживает ей дорогу. — С этим нельзя ходить. Здесь глотай. Держи. — И она протягивает Даниеле недопитую бутылку пива.
Даниела смотрит на нее в волнении.
— А если с пивом, плохо не станет?
— Если уж ты сюда пришла, будет только хорошо!
Даниела сует в рот таблетку и делает большой глоток пива. Переводит дыхание. Улыбается.
— Готово.
Мадда удерживает ее.
— Покажи. Подними язык.
Даниела повинуется. Мадда внимательно смотрит: да, в самом деле таблетка проглочена.
— О'кей, чао, иди развлекайся.
Даниела идет обратно, и в это же время Кикко Бранделли подходит к Джули с двумя бутылками шампанского. Мадда и Софи продолжают следить за ней взглядом.
— Вот увидишь, у нее крыша съедет. Если ты никогда ничего не принимала, колеса так пробивают, что не помнишь даже, что делала.
— Ну и прекрасно. Так она передаст от меня привет своей сестрице.
— С тобой лучше не ссориться, да?
— Да. Я всегда отомщу. Вопрос времени.
— Ну ладно, Мадда, я пошла.
— А с последним экстази что будешь делать?
— Домой заберу. Дамиано сегодня рано вернется. По крайней мере, немного покувыркаемся.
— Флаг вам в руки. Можно последнюю просьбу? Ты знаешь, какая машина у Эрнесто?
— Да, такая синяя битая.
— Слушай, тебе надо сделать…
Музыка грохочет в ушах. Дурь делает свое дело. Дани безудержно танцует перед Джули.
— Как ты?
— Как в сказке.
— И как она на тебя действует?
— А я знаю? Понятия не имею. Знаю только, что хочу трахаться. Хочу трахаться!
Даниела кричит и прыгает как сумасшедшая, иногда ее вопли перекрывает музыка, иногда — нет. И именно в этот момент она оказывается перед Андреа Паломби.
— Я хочу трахаться! — во все горло вопит Даниела.
Андреа улыбается ей.
— Наконец-то! — отзывается он эхом. — Я — тоже.
— Да, но с тобой не хочу!
И Даниела несется дальше, громко крича и прыгая от радости, поднимая вокруг себя шум, увертываясь от хватающих ее рук, выпивая протянутые ей бокалы, танцуя со всеми подряд, и, наконец, видит его лицо, его улыбку, попадает в его объятия и отдается его поцелуям… Да… Я тебя искала. Ты мне нравишься. Какой ты красивый. Она видит его светлые волосы, потом — темные, потом — не видит вообще. Потом вдруг видит, что они в какой-то комнате и он раздевается. Потом понимает, что и сама раздевается. С матраса снимается целлофан, как обертка с мороженого, с мороженого, которое хочется лизать. И она облизывает его. Потом она лежит на спине на холодном матрасе. Чьи-то руки берут ее снизу, раздвигают ей ноги. И она чувствует, как они ее ласкают. Ой, как больно… Больно… Но и должно быть больно? Да, так надо, думает она. Вокруг — все то же странное море, и волны качают ее: вверх — вниз, вверх — вниз. И это тело на ней — тоже колышется. Она улыбается. И смеется. Ее волнует один лишь вопрос: завтра утром кто-нибудь напишет что-нибудь для нее на стене? Разве это не так обычно происходит? Любовное послание, только для нее… И она снова улыбается. Засыпая. Она еще не знает, что никакой надписи не будет, никакой. И даже имени его она не узнает.
26 
