Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
90 
– Скоро одиннадцать, госпожа княгиня. Позволю себе предложить Вашему Светлейшему Сиятельству пройти, в ожидании возвращения господина гофмаршала, в салон. Там немного сыро, но горит огонь и есть удобные кресла, а я мог бы принести чашку доброго кофе.
Она улыбнулась ему, обрадованная видеть его по-прежнему благодушным, деловитым, подтянутым и одетым с иголочки, словно он целый час занимался своим туалетом. Поистине, он был образцом слуги.
– На огонь я сегодня уже насмотрелась, мой дорогой Констан, а вот кофе выпью с удовольствием.
Салон, о котором шла речь, оказался громадной комнатой, разделенной на две части карнизом, поддерживаемым двумя толстыми колоннами. Между стенами и колоннами стояли бронзовые треножники. Стены и колонны обильно покрывала позолота, но она немного почернела и поблекла от времени. Повсюду стояли кресла и канапе, а в углу, естественно, висела большая, сверкающая золотом и пурпуром икона, изображавшая изможденную мадонну с громадными глазами. Изрядно запыленный, необъятный ковер покрывал черные мраморные плитки пола.
Марианна приостановилась, чтобы осмотреть убранство комнаты. Затем, в ожидании обещанного кофе, она подошла к окну и прижалась лбом к стеклу, глядя на панораму древней русской столицы. Сильный переменчивый ветер дул одновременно с севера и запада и гнал пламя к центру, засыпая еще нетронутые дома фонтанами искр и вызывая новые пожары. Демон огня пришел в Москву, и никто не мог сказать, удастся ли его обуздать.
Кофе появился вместе с Дюроком. Два старых друга принялись за него в молчании, словно совершая некий ритуал, каждый погруженный в свои мысли, стараясь не проявлять беспокойства. Ощущения и княгини и гофмаршала, вне всякого сомнения, были одинаковыми: этот город, на который в разной степени они возлагали такие надежды, казался им теперь челюстями библейского чудовища, готовыми сомкнуться на их хрупких человеческих телах.
Около половины первого ночи вспыхнул пожар в еще погруженном во мрак районе, затем еще один.
– Пожар распространяется! – заметил Дюрок удивительно хриплым голосом.
– Круг замыкается. Умоляю вас, друг мой, разбудите Императора, пока еще не поздно. Я боюсь, я так боюсь... Эти люди решили не оставить в Москве камня на камне.
Он гневно пожал плечами.
– Да нет же! Это невозможно! Нельзя сжечь целый город, особенно таких размеров. Вы теряете самообладание из-за того, что горят предместья, но наши солдаты действуют, и они быстро схватят поджигателей, если только поджигатели существуют!
– Вы еще сомневаетесь в этом? Да вы все слепцы! Уже несколько часов я пытаюсь убедить вас, что мы в смертельной опасности, а вы готовы принять меня за сумасшедшую. Я чувствую себя Кассандрой, старающейся урезонить троянцев...
Видя неуверенный взгляд Дюрока, она предпочла больше не углубляться в античные сравнения. Гофмаршал двора сейчас явно находился за сотни лье от Трои, и Кассандра была, очевидно, последней особой, чьи достоинства он хотел бы обсуждать. К тому же возвращение Коленкура изменило ход разговора.
На лице герцога де Висанса виднелись следы сажи. Его мундир был изрешечен маленькими дырочками от искр, и глаза из-под нахмуренных бровей смотрели мрачно.
– Дела идут плохо, – признал он. – Осмотр, который я произвел вокруг Кремля, убедил меня, что мы можем пережить неожиданную драму. Пожар везде берет верх. Новые очаги возникли на севере, и ветер раздует их с минуты на минуту. Но есть нечто более ужасное...
– Более ужасное, – проворчал Дюрок. – Не представляю себе, что это еще может быть!
– Помпы! Мы почти ничего не нашли! А те, что обнаружили, оказались негодными...
– И это не убедило вас в достоверности моих сообщений? – воскликнула возмущенная Марианна. – Чего же вы хотите? Ведь я сказала вам и повторяю, что все это заранее обусловлено и подготовлено до мельчайших деталей, что русские сами поджигают Москву по приказу их губернатора. И тем не менее вы все время отказываетесь выслушать меня! Бегите, черт побери! Будите Императора и...
– И бежать? – оборвал Коленкур. – Нет, сударыня! Мы пришли сюда ценой таких больших усилий и жертв не для того, чтобы бежать, подобно зайцам, из-за нескольких горящих лачуг! Не первый раз горят дома под нашими шагами.
– Но это, без сомнения, первый раз, когда они горят за вашей спиной... Простите меня, пожалуйста, что я коснулась еще свежей раны! Я думаю только о спасении Императора и его армии, господин герцог!
90 
