108 
Карета катила по Елисейским полям. Накрапывал небольшой дождь, и Лаура, обратив лицо к окну, не понимала, небесные ли это потоки или ее собственные слезы застилали знакомый пейзаж. Жуан, сидящий напротив, молча вложил ей в пальцы платок.
18 декабря в одиннадцать часов вечера Бенезеш вышел из своего министерства, сел в экипаж и велел ехать на улицу Месле, что возле Тампля. Там он сошел и поднялся в башню, где, готовая к отъезду, ожидала Ее Высочество в компании с Гоменом и мадам де Шантерен. Передав охраннику Лану приказ об освобождении принцессы из-под стражи, министр подошел к ним, поздоровался и предложил мадам руку, чтобы вывести ее из Тампля. Низенькая дверь отворилась, но отнюдь не для прогулки в саду: сегодня она выводила принцессу во внешний мир.
Последняя оставшаяся в живых из семьи, обезглавленной палачами, Мария-Терезия, прежде чем выйти за эти стены, обернулась и посмотрела на огромный донжон, который наконец покидала. Теперь он был почти пуст. Его единственным узником оставался Тизон, зловредный служитель-шпион Людовика XVI и ее близких. Его, полубезумного, содержали в башенке на том же этаже, где размещалась мадам. Глаза ее наполнились слезами. Потом она посмотрела на мадам де Шантерен, которая тоже плакала, и бросилась в ее объятия, тайком передавая исписанные листки, которые, как оказалось, держала в руке. Долго стояли они, обнявшись, затем, зарыдав, Мария-Терезия вырвалась из любящих рук и перешла в руки Бенезеша, чтобы преодолеть последний барьер. Мадам де Шантерен в одиночестве взошла по гулким ступеням в пустую комнату.
Улицы были темны и безлюдны, когда, выйдя из больших ворот, принцесса направилась к карете министра. Возле нее семенила собачка Коко, которую все-таки разрешили взять с собой. За нею шагали Фавр и Гомен с легким багажом. На улице Месле Ее Высочество поднялась в карету, за ней последовал Бенезеш. По дороге он даст ей указания, как сохранять инкогнито. Они выехали на бульвары.
Напротив Оперы под голыми деревьями стояла с зажженными фонарями берлина — большая дорожная карета. В ней уже находилась мадам де Суси — единственная, кому было дано разрешение сопровождать принцессу до Вены. Рядом с ней расположился капитан жандармерии Мешен. Оба они будут играть роль супружеской пары, уезжающей из Парижа с дочерью по имени София. Как и во время рокового путешествия в Варенн, решено было использовать ложные имена. Карету сопровождал форейтор, в чьи обязанности входило определять места для ночлега и смены лошадей, ведь предполагалось, что останавливаться будут редко, по возможности избегая больших городов.
Мария-Терезия оставалась спокойной. Бенезеш сопроводил ее до кареты и передал с рук на руки мадам де Суси. А сам снял шляпу и попрощался.
— Прощайте, месье! — проговорила девушка.
— Прощайте, мадам, — с внезапным волнением ответил он. — Хоть бы скорее вернули вас родине, вас и всех тех, кто сможет составить счастье и честь нации…
Дверца берлины закрылась. Карета тронулась с места и удалилась по бульвару в сторону Бастилии. Бенезеш достал из кармана часы: ровно полночь. День 18 декабря закончился и стал важной датой: сегодня Ее Высочеству исполнилось семнадцать лет…
На следующий день, в восемь часов вечера еще одна карета покинула Париж В ней были те, кого пожелала видеть рядом с собой принцесса: Ю, Гомен, Менье, Барон, камеристка и сын мадам де Суси, хорошенький, похожий на девочку мальчик шестнадцати лет. А карета принцессы была уже далеко от столицы.
В час ночи, выехав из города через заставу Рейи, карета с Ее Высочеством достигла Шарантона, где сменили лошадей. Затем умеренным галопом она пересекла Буасси Сен-Леже, и на постоялом дворе Гробуа у замка, принадлежащего графу Прованскому, снова поменяли лошадей. Затем путешественники проследовали Бри-Конт-Робер и Гинь, где в девять часов сделали остановку на ужин, но на ночь не остались. Отдых планировался на более позднее время. Через Морман и Нанжи карета доехала до почты в городе Провен, но, когда она снова тронулась в путь, Мешен, со всей серьезностью отнесшийся к своей роли отца и называвший мадам на «ты» и «София», заметил, что за каретой следует какой-то драгунский офицер. Он их обогнал, и, когда они появились в Ножан на Сене, все население города уже было осведомлено, что едет Ее Высочество. Мария-Терезия вышла из кареты, чтобы освежиться, и увидела огромную толпу народа, которая приветствовала ее. А драгунский офицер больше не показывался. Зато наметились неприятности из-за посла тосканского двора графа Карлетти, абсолютно несносного типа. Под предлогом того, что он — единственный посланник Европы в Республике и его обожали парижские салоны, он возомнил, что именно ему надлежит в первую голову печься о судьбе принцессы, и так всем надоел, что разъяренной Директории пришлось просить его, не откладывая, вернуться к себе на родину.
108 
