Глава сорок седьмая

Одобрительный гул толпы стих.

Чарлз Хэлоуэй не трогался с места.

Он ждал, когда перед ним откроется дорожка до самого помоста. Ему не было видно выражение лиц стоящих там уродцев. Обведя глазами толпу, он остановил свой взгляд на Зеркальном лабиринте, пустыне забвения, которая манила десятью тысячами миллионов световых лет отражений и контротражений, перевернутых и раз, и два, ныряющих в глубокое ничто, летящих плашмя лицом и всем телом вниз во все более кошмарные пучины небытия.

И все же — не эхо ли двух мальчиков отдается в серебряной амальгаме на обратной стороне каждого стекла? Не различает ли он, если не глазами, то трепещущими кончиками ресниц, их путь через лабиринт, а затем — ожидание теплого воска в окружении холодного, когда их зарядят ужасом и отпустят пружины страха?

«Нет, — сказал себе Чарлз Хэлоуэй, — выкинь из головы. Продолжай начатое!»

— Иду! — крикнул он.

— Покажи им, папаша! — воскликнул кто-то.

— Ага, — отозвался Чарлз Хэлоуэй. — Будет сделано.

И он пошел через толпу.

Ведьма медленно, словно загипнотизированная, повернулась лицом к принявшему вызов вечернему страннику. Под темными стеклами очков веки ее трепетали, дергая черные восковые швы.

Мистер Мрак, мир несметного множества рисованных тварей, наклонился, радостно облизывая губы. Огненным роем в его глазах кружился безмолвный призыв: «Живей, живей, ну, ну, ну!»

И пожилой смотритель, прилепив на лице улыбку, словно белые целлулоидные зубы из игрушечного набора, прибавил шагу, и толпа расступилась перед ним, как расступалось море перед Моисеем, смыкаясь за его спиной, и он спрашивал себя, что будет делать? Зачем он здесь? Однако продолжал упорно идти вперед.

Нога Чарлза Хэлоуэя коснулась первой ступеньки помоста.

Ведьму била тайная дрожь.

Мистер Мрак проник в ее тайну и резко взглянул на Ведьму. Рывком протянул вперед руку, чтобы схватить здоровую правую кисть пятидесятичетырехлетнего мужчины.

Но пятидесятичетырехлетний мотнул головой, не желая подавать руку, не желая, чтобы к ней прикасались, помогали ему подняться.

— Благодарю, не надо.

Взойдя на помост, Чарлз Хэлоуэй помахал рукой толпе.

Зрители отозвались двумя-тремя фейерверками аплодисментов.

— Однако… — Мистер Мрак изобразил удивление. — …Ваша левая рука, сэр, вы не сможете только одной рукой и держать ружье, и стрелять!

Чарлз Хэлоуэй побледнел.

— Смогу, — сказал он. — Одной рукой.

— Ур-ра-а! — закричал какой-то мальчуган внизу.

— Давай, Чарли! — возвысил голос кто-то из зрителей.

Его слова вызвали общий смех и еще более громкие аплодисменты. Мистер Мрак покраснел и поднял ладони, как бы останавливая исходящий волнами от публики поток бодрящих звуков.

— Ладно, ладно, идет! Поглядим, какон управится!

Резким движением Человек с картинками сорвал с пирамиды ружье и швырнул его Хэлоуэю.

Толпа ахнула.

Чарлз Хэлоуэй пригнулся. Поднял правую руку. Ружье ударило его ладонь. Он сжал пальцы. Ружье не упало. Он крепко держал его.

Публика громкими криками выразила свое недовольство дурными манерами мистера Мрака, чем вынудила его на миг отвернуться и мысленно обругать себя.

Отец Вилла вскинул ружье вверх, широко улыбаясь.

Толпа разразилась приветственными возгласами.

Волна аплодисментов накатила на помост, ударилась и отхлынула назад, а Чарлз Хэлоуэй снова поглядел на лабиринт, где между огромных лезвий иллюзий и откровений, ощутимые, но незримые, таились силуэты Вилла и Джима, потом перевел глаза обратно на лицо мистера Мрака с его сверлящим взглядом Медузы и, оценив исходящую от него угрозу, на трясущуюся, простроченную незрячую деву полуночи, которая потихоньку пятилась задом. Но вот ей уже некуда дальше пятиться, она очутилась на самом краю помоста, только что не прижалась спиной к черно-красным кольцам мишени.

  76