23 
— Какое совпадение! И меня друзья называли Витей, — мужчина улыбнулся. — Виктор Робертович Файнберг. Хирург. В отставке.
— Знаю.
Лицо соседа удивленно вытянулось. Хана понимающе хмыкнула и добавила:
— Мне по инструкции положено. Я... тоже в отставке.
— Понимаю, — неуверенно отозвался он и на всякий случай кивнул.
— За это и выпьем!
Файнберг в два глотка осушил стакан и заводил по столу глазами в поисках, чем бы закусить. Виктория Борисовна внимательно следила за ним и, когда выбор пал на соленый огурчик, улыбнулась и выпила сама.
Хорошая водка, как и положено, проскочила легко. Со стуком поставив стакан на стол, Хана предложила:
— Думаю, пора перейти на «ты». Возражений нет?
— Нет, — машинально ответил Виктор Робертович, начиная привыкать к своеобразной манере общения новой знакомой. — Вы меня, конечно...
— Ты!
— Ты, Витя, конечно, извини мое любопытство, но все же хочется узнать, что я там... — Файнберг неопределенно кивнул, — ...сегодня видел? У меня зрение, извини, не очень. Но мне показалось, что ты... двух здоровых мужиков?..
Он терялся все больше, начав этот разговор.
— Один из них был, как бы это сказать... не целый. И второй, судя по кровопотере, тоже не жилец... Но, если надо, я мог и ошибиться. Сама понимаешь, возраст...
— Ну, наконец-то! А я уж думала, ты и не спросишь. Наливай!
Они выпили еще по одной.
— Понимаешь, Витя, неделю назад я встретила на улице чернокожего.
— Это, что — плохая примета? — Файнберг слегка захмелел и стал ироничен.
— Теперь уже не знаю. Встретила я его возле травмпункта. Ушибла локоть.
— Точно, не к добру. Локоть — всегда не к добру.
— Не перебивай! Твои коллеги гуманизма не проявили, ну я и помогла парню.
— Что, и врачей — того? — Файнберг провел ладонью по шее и театрально округлил глаза.
— Подожди. Они его полечили. Ходить после этого он, естественно, не может.
— Почему?
— Гипс. По самые никудышки. Пожалела. Привезла домой. И парень-то хороший, ласковый. Все «лублу», «лублу». «Мамой» называл. Только-только мы до туалета научились ходить — приезжают эти уроды. Говорят, из института. Я из кухни вышла, а они его ножиком стращают. Попросила уйти — не уходят. Представляешь? Один начал грубить, полез с кулаками. А другой меня, извини, «сукой» обозвал! Пришлось действовать по инструкции. Когда все кончилось, пришел еще один. Я поинтересовалась, зачем же они все-таки приезжали, а он с ума сошел. Одним словом, пока я работала, кто-то моего мальчишку ножом и зацепил.
Вспоминая пережитое, Виктория Борисовна заводилась все больше.
— Ни хрена не умеют. Сопляки! А в серьезные дела лезут. Киллеры сраные! И эти недоделанные всю страну раком поставили?! Что, вообще, происходит?
— Ты, меня, Витя, извини, но страна сама так встала, — Виктор Робертович вздохнул и снова взял бутылку. — Насколько я понимаю, голова у одного из них не случайно оторвалась?
Он разлил по стаканам водку и чуть ослабил узел галстука.
— Не голова и была. Шел на меня по прямой. Руки растопырил... А нож вообще лучше бросать. — Хана вдруг успокоилась и пожала плечами. — Одним словом, как это сейчас называется, — лохи.
Виктор Робертович смотрел на нее с восхищением. Необычная женщина нравилась ему все больше.
— Но как ты это сделала? То есть как — я догадываюсь. Я хотел сказать, почему ты? Вернее, каким образом... — он запутался и замолчал.
— Спокойно, Витя, я поняла. Вообще-то, как честный человек, я должна была все рассказать с самого начала, — она сделала акцент на последних словах. — Но, боюсь, история будет очень длинная. А возвращаться на Войну я не люблю. Одним словом, Родина меня подготовила, — она произнесла это просто и легко, — подготовила давно, для себя. А потом куда-то ушла, пропала. И осталась я одна. Понимаешь? Бросила меня Родина.
— Бывает, — философски отозвался Файнберг и многозначительно посмотрел на стол. — Как насчет?..
— На счет раз, — не задумываясь, ответила Виктория Борисовна, чем окончательно покорила старого хирурга.
Теперь он уже умильно улыбался, твердо зная, что все будет хорошо. Откуда пришла эта уверенность, Файнберг не знал. Скорее всего, из стакана. Но, как известно, истина именно в нем и находится. Посуда вновь опустела.
— А ты не из пугливых, — с уважением сказала Хана, — другой на твоем месте...
— На моем месте бояться нечего. Я на пенсии.
— Понимаю.
Они помолчали.
— Пойдешь со мной на дело? — неожиданно спросила Виктория Борисовна.
23 
