очень нудно 
29 
— Жаль не добил-ли! — передразнила сестра. — Есть. Вон, шестерка свободна. Двухместная, с туалетом.
Оценив вокальные данные иностранца и свои перспективы в личной жизни, хирург попросил по-доброму:
— Давай, мы ему внутрипопочно пару кубиков реланиума...
— Су-уки, замо-очилли-и! — негр продолжал пропаганду российской попсы.
Девушка скривилась.
— Согласна с предыдущим оратором, — шепнула она. — Иди к себе, я сейчас.
Прохлада шестой палаты и введение лекарства надолго успокоили темпераментного солиста. Звонкие вопли перешли в глухой храп.
* * *
Владимира Сергеевича Тенькова преследовали навязчиво-красочные сновидения. По реализму они походили на эротические грезы той поры, когда он был просто Вовочкой. В последнее время их сюжеты приобрели кошмарную направленность. Ночи превратились в бесконечный ужас. Черные люди врывались в палату, размахивая копьями и раскручивая на цепочках огромные булыжники. Они наваливались толпой, ставили его в позорную позу, и он оказывался лицом к лицу с адской топкой. Там были Куцый и Бес, недавно прикопанные на старом кладбище, все в червях. Они улыбались подгнившими щербатыми ртами и звали: «Паук, канай к нам!» Чмырь, собственноручно задушенный на Воркутинской зоне, шептал: «Торопис-с-сь...» На заднем плане мелькали Мозг и Бай, требующие банковский код. На этот раз они были настойчивы и особенно наглы. Бай выбрался из-за чужих спин, зашел сзади. По сигналу Мозга что-то вонзилось в область заднего прохода, боль прошила ослабевшее тело...
— Суки, замочили!
Паук проснулся от боли и страха. Кто кричал, он не понял. Темнота и одиночество стали продолжением кошмара. Дверь палаты медленно приоткрылась, раздался вкрадчивый скрип. Стряхнув крупные капли пота, Паук повернул голову. Из коридора в образовавшуюся щель просочился мертвенно-бледный свет. Сердце заколотилось бешеным будильником, отсчитывая стремительные секунды. Задыхаясь от ужаса, авторитет пошарил рукой под подушкой. Но пистолета там не было. В образовавшийся проем аккуратно просунулась прилизанная голова охранника:
— Шеф, все в порядке?
С трудом переведя дыхание, Паук неожиданно громко заорал:
— Ни хрена не в порядке, суки рваные! Зашхерили в одиночку! Откинешься, как чушок без кодлы! Тяни сюда лепилу, мухой! Пусть в общую камеру перекантует! Ну!
Шарахнувшись обратно в коридор, хранитель злобного больного тела чуть не прищемил в дверях уши. Полностью оказавшись снаружи, он перевел дух.
— Фу-уф. Чё он сказал?
Напарник глубокомысленно покопался мизинцем в волосатом ухе, будто извлекая оттуда перевод. Результаты раскопок оказались на ногте. Вытирая палец о халат, он ответил:
— Короче, снимай дока с кошки. Будем шефа подселять к народу.
— Точно, башню снесло. — Версия дошла до понимания, но восторга не вызвала. — А если там человек пять? Мы чё, будем сидеть у койки, чтоб никто не подвалил?
— Надо — будем, — спокойно отозвался «археолог», принимаясь за второе ухо. — Гони за доком.
Надвигалось утро, чреватое неизбежностью перемен. Устранив помеху личному счастью, сестричка вернулась в объятия хирурга. Хрупкие девичьи руки обвили заросшую крепкую шею. Негромко щелкнула заколка, распуская по плечам копну волос. Сверкнула белизной круглая попка, задорно задранная кверху...
Солдатскими сапогами по росткам любви затопали приближающиеся шаги охранника.
Она успела. Благо, коридор тянулся длинной непрямой кишкой. Тем более что истошные вопли из люкса чуть раньше разнеслись по этажу сигналом тревоги. Дверь ординаторской распахнулась перед самым носом телохранителя.
— Что вы хотели?
Хотел он многого. К примеру, оказаться на месте врача. А лучше... Впрочем, в первую очередь, он хотел сдать объект охраны без приключений.
— Папа хочет другую палату...
Выслушивать бредни пациента Тенькова доктору было некогда.
— Двухместная с соседом пойдет?
Охранник радостно кивнул:
— Покатит, давай грузить!
Ослабевшего после яростной вспышки Паука переместили на каталку. Размазывая по подбородку брызги слюны, он злобно шипел:
— Клизмы двуствольные, греби в общую!.. — Остальные слова были похожи на русские, но без специальных знаний переводились очень приблизительно. — Суки! Всех раком поставлю! Булками шевелите, айболиты!
— Двойную реланиума? — деловитым шепотом спросила сестра.
— Тройную. Слишком возбужден, — жарко шепнул хирург ей на ухо, как бы невзначай коснувшись мочки языком.
29 
