очень нудно 
41 
Желтые глаза Хейке с вызовом смотрели на княгиню.
— Какая же слабость? — спросил он.
— Ах, нет, ничего… — сказала Феодора, махнув рукой и отворачиваясь. — Слишком явное желание быть любимой. Но иногда это отпугивало людей… А вот, взгляните, это княжеская корона моего отца. Видите, сколько здесь драгоценных камней? Один только этот рубин стоит теперь целого состояния…
— В самом деле, — без всякого интереса произнес Хейке.
Что ему говорил о княгине Жено? Что она помешана на мужчинах?
Да, ее манера вести себя с ним, добродушным и неопытным Хейке, наводила на мысли об этом.
Но ее слова об Ансиоле… «Слишком явное желание быть любимой». Он знал, что слово «любить» имеет два значения. Одно из них имело чувственно-духовный смысл, другое — более конкретный, земной.
Помешана на мужчинах — это означало желание быть любимой в постели. Разве не так?
А что, если это относилось к ней самой?
Идя вслед за Феодорой, Хейке чувствовал озноб, словно по телу его ползла какая-то холодная рептилия. Ее бедра были вызывающе округлыми под темным, великолепно сидящим на ней шелковым платьем, тяжелый узел волос на затылке скрывал тонкую, белую, обольстительную шею. Он подумал, что волосы, если их распустить, достанут ей почти до щиколоток, и впервые в жизни Хейке узнал, что такое эротическое влечение. Ему, ведущему целомудренную жизнь, Елена запрещала смотреть на деревенских девушек. Он понимал, что она просто не хотела, чтобы он оказался отвергнутым и обиженным. Хейке не питал никаких иллюзий по поводу своей внешности, он не раз видел свое отражение в лужах и на поверхности металлических предметов.
Рука Феодоры на ткани платья… Такое мягкое, томное движение! Хейке не мог прогнать от себя эти мысли. Словно это было ее собственное свадебное платье!
— А теперь осмотрим галерею, — с радостным рвением произнесла Феодора. — Возможно, молодые люди там.
Она повернулась к нему.
— Мне кажется, что вы должны забрать отсюда молодого Петера как можно скорее, — сказала она с кошачьим блеском в глазах. — Мы попытаемся найти его.
И тут Хейке понял две вещи.
Феодора завидовала Николе! Молодые мужчины должны были либо принадлежать ей, либо убираться к черту! И если бы ей удалось перехватить у Николы этого юношу, она была бы счастлива. Личность Хейке в этой связи ничего не значила, он не привлекал ни ее, ни Николу.
Другая его мысль была о том, что ему следует уйти отсюда: схватка с силами зла должна была произойти за пределами крепости. Это должно было произойти на кладбище, среди заросших травой могил владельцев крепости. За роскошной железной оградой.
Ему нужно было найти могилу несчастной Ансиолы — или, если быть верным мрачной истине, княгини Феодоры. Это было одно и то же лицо.
Эта догадка снова вернула ему устрашающее утреннее видение. Снова страх затаился в его груди, когда он шел вслед за княгиней по лабиринтам коридоров, направляясь к галерее. Ему казалось, что он слышит скрипучие, резкие крики больших, питающихся падалью птиц, он чувствовал, что темные потолки в залах и коридорах готовы вот-вот упасть на него. Он слышал, как из заплесневелых стен сочилась вода, ему казалось, что лежащий на полу мех у него на глазах расползается на куски, и под ними копошатся черви — и он убеждал себя в том, что это на самом деле не так, что все это плоды его фантазии.
Но одно он знал наверняка. В самом начале их обхода они прошли мимо резной двери. Феодора не стала даже приближаться к ней, и непрерывно болтала, чтобы отвлечь его внимание и не дать ему возможность спросить об этой двери. Но Хейке, с его обостренными чувствами, сразу обнаружил нечто особенное, связанное с этой дверью: за этой дверью находилась самая сердцевина крепости, там было средоточие всего зла.
Он пытался связать это предчувствие с утренним видением, когда у него была мандрагора. Как все это следовало понимать? Где было средоточие зла в случае совмещения обеих картин — устрашающего видения и реальной крепости?
В данный момент он не мог это решить, потому что Феодора болтала без умолку, открывая перед ним сводчатую дверь галереи.
Но одно он понял точно: ему нужно было идти на кладбище. К могиле покинутой невесты Ансиолы.
Она была призраком, ее следовало обезвредить.
После этого он мог вступить в схватку с крепостью, если бы в этом была нужда.
41 
