очень нудно 
47 
— Понимаю. Она начинает стареть и боится потерять власть над мужчинами.
— Что-то в этом роде.
Он не стал объяснять ей, что Феодора — это Ансиола, отвергнутая невеста, желающая отомстить всем мужчинам за то, что один из них изменил ей. Но это была всего лишь версия!
Пожав ей руку, он сказал:
— Думай о нас, Мира!
— Да, я буду думать о вас. Я буду молиться за вас обоих.
Уходя, Хейке с грустью улыбнулся. Он хотел бы ходить под Богом, как все прочие люди, но он был отстранен от божеского мира в силу своего злого наследства. Так что ему оставалось только жить согласно своим лучшим намерениям, в надежде на то, что Господь смилостивится над ним и не осудит слишком строго.
Хейке жил за пределами человеческого мира. Вот почему он чувствовал себя таким одиноким!
«Меченые» Люди Льда гордились, как правило, своей особенностью, позволявшей им служить злу. Но только не Хейке. Как это делал в давние времена Тенгель Добрый, Хейке вел свою одинокую борьбу за то, чтобы его признали полноценным человеком.
Тенгелю это удалось, в особенности после того, как он нашел свою Силье. Что касается Хейке… Кто был более одинок, чем он в этот день гнева в опустошенной деревне Штрегешти, что в Зибенбюргене, в 1793 году?
Собравшись с силами, он кивнул Петеру — и они покинули постоялый двор.
10
Выйдя из трактира, они увидели все население деревни, стоящее на обочине дороги — всех этих женщин во вдовьих одеждах и горстку мужчин, из которых один был безобразней другого.
Все они неуверенно смотрели на Хейке и Петера с едва теплящейся надеждой. И в их глазах Хейке увидел молчаливую, безнадежную мольбу, смятение, ужас.
От этих взглядов мороз побежал у него по спине. А что, если ничего не получится? Наверняка так оно и будет, учитывая его неосведомленность во всем.
К удивлению обоих юношей, с запада небо стало затягиваться тучами. Это было очень некстати. Облака готовы были закрыть полную луну, пока еще бледную и неяркую, а солнце уже садилось за гребень холма.
— Надо было прихватить с собой факел, — заметил вскользь Петер.
— На кладбище есть фонарь, — сказал Хейке. — Жено говорил мне об этом.
— Прекрасно! Но мы еще многое успеем сделать, пока не стемнело!
— Конечно! Здесь темнеет не сразу.
Зайдя за угол дома, они увидели церковь. У ворот стоял человек и ожидал их — очевидно, это и был проводник, о котором говорил Жено.
И тут солнце зашло за гребень холма, на долину упала тень. Казалось, холод смерти забирает их в свои объятия — и Петер резко остановился.
— Думаю, мне не стоит туда идти, — сказал он. — Скитаться ночью среди могил! В особенности после того, как мне стали известны твои намерения.
— И что же тебе стало известно?
— Думаешь, я не знаю, как поступают люди с призраками? Как обезвреживают их?
— Хорошо, тогда поскачем отсюда прочь. Без Николы.
— Нет, — поспешно возразил Петер. — Пошли, как-нибудь переживем это!
Они поздоровались со старым, скрюченным человеком.
— Ты здешний священник? — спросил Хейке.
— Нет, священника у нас больше нет, княгиня этого не захотела. За кладбищем слежу я. Собственно говоря, я уже собирался ложиться спать, — дрожащим голосом произнес старик. — Но когда мне сказали, что вы задумали, я… Я не хочу идти с вами!
— В этом нет необходимости. Только скажи нам, где эти могилы, а остальное мы сделаем сами.
Петер был явно не в восторге, когда они обошли церковь и направились к кладбищенской ограде. Он беспрестанно оглядывался по сторонам, и Хейке к своему огорчению заметил, что тот смотрит в сторону крепости.
— Поздновато вы пришли, — испуганно произнес старик. — Солнце уже село, вам бы не следовало этого делать.
Хейке понял. Призраки беспомощны днем; в это время они лежат в своих могилах. Ночью же они оживают — и тогда с ними справиться невозможно.
Но темнота еще не наступила. За холмами солнце еще светило вовсю, только в ущелье Штрегешти наступили сумерки.
И с наступлением темноты из крепости должна была выехать карета. И тогда уже не сладишь с этой знатной дамой и ее странным кучером!
— Нам нужно спешить, — лихорадочно произнес Хейке.
Старик кивнул и стал отпирать замок своими заскорузлыми руками.
47 
