152 
От такой перспективы Эмили побледнела, и обмолвки его не заметила. Веттели стало сты дно.
– Но не переживайте, я знаю, как его спасти.
– Как?! – она вцепилась в его рукав, как утопающий в соломину.
– В следующий понедельник… Нет, лучше начать уже сейчас, вдруг убийца решит изменить привычный распорядок? Короче, Гаффина нельзя ни на минуту оставлять одного. Вам при дётся провожать его на уроки и забирать с уроков, на ночь запирать снаружи дверь его комнаты… Да! Оконные створки надо обязательно заколотить, чтобы не открывались…
Веттели рассказывал, а она смотрела на него с всё возрастающим недоумением.
– Что-то не так?
Она поморщилась, махнула рукой.
– А! Не обращайте внимания. Просто дежа вю, – и тряхнула головой, будто наваждение отгоняла. – Почему мне кажется, будто со мной это уже было?
Веттели, конечно, мог бы ей рассказать. Но не стал – зачем? Всё равно не услышит.
Он промолчал, а мисс Фессенден ещё раз тряхнула головой и отправилась оберегать своего Гасси от невзгод. Но, уже уходя, обернулась, бросила едва ли не угрожающе:
– Имейте в виду, Норберт! Я помню про понедельник! Даже не надейтесь обойтись без меня!
Что поделаешь: Эмили есть Эмили. За то он её и любит.
– Есть не надеяться, мэм! – отсалютовал он.
…И вечером того же дня имел серьёзный разговор с мисс Брэннстоун. Она поймала его набегу.
– Стоять, милый! Нарочно от меня прячешься? Думаешь, не знаю, что вы затеяли?
Веттели вздохнул, потупившись, и ничего не ответил. Прятался он нарочно. Именно потому что понимал: знает. И, конечно же, не одобряет. И как бы не захотела остановить. С другой стороны, рано или поздно всё равно пришлось бы к ней обратиться, но он малодушно тянул время. Стоял и молчал, и в глаза не глядел. Ему снова было стыдно. Он, по старой привычке к одиночеству, снова упустил из виду, что, кроме потерянной Эмили, появились на этом свете и другие люди (и не только люди) которым его жизнь небезразлична. Няня Пегги, ведьма Агата, фея Гвиневра, да и с гоблином, мистером Коулманом они успели близко сойтись на почве Вергилия, и профессор Инджерсолл относится к нему очень тепло, на правах старого друга семьи. Все они будут очень огорчены, когда он умрёт. Веттели не любил никого огорчать.
– Ага, дошло, наконец, – констатировала ведьма с мрачным удовлетворением. – Не для то го нам даётся жизнь, мальчик, чтобы мы разбрасывались ей как пустым хламом. Оставь свои фронтовые замашки, приучайся её ценить.
– Я приучусь! – горячо обещал он. – Как только закончится вся эта история – сразу стану другим человеком. Честное слово! – он сам искренне верил в то, что говорил.
Но ведьма покачала головой. То ли сомневалась, что он сможет измениться к лучшему, то ли не уверена была, что он выйдет из «этой истории» живым, но боялась сказать вслух, чтобы не накликать беду.
Так или иначе, отказываться от своего плана он не собирался. Просто решил, что надо очень постараться не умереть.
– Когда бы это зависело только от наших решений… – заметила Агата с горечью. И неожиданно обещала. – Хорошо, я согласна. Сделаю то, о чём ты хотел меня попросить. Но прежде ответь на один единственный вопрос. Ты уверен, что нельзя просто, как это принято среди нормальных людей, обратиться в полицию? Этот Поттинджер, он, конечно, не семи пядей во лбу, но и не совсем же слабоумный? Разобрался бы, что к чему.
Веттели отрицательно покрутил головой. Не в Поттинджере была суть. Просто он должен был «разобраться» с Токслеем сам. Зачем – трудно сказать. Наверное, чтобы получить от веты на те вопросы, что так и остались неразрешёнными. Почему-то это было важно для него. Очень, очень важно. Может быть, потому, что он до сих пор считал себя перед лейтенантом в долгу?
– Ладно, договорились. Можешь на меня рассчитывать… И постарайся до понедельника не попадаться мне на глаза! Не то я могу передумать.
Ведьма развернулась и быстро, не простившись, не выслушав благодарности, ушла.
Конечно, это были пустые слова. Очень сложно не попадаться на глаза тому, с кем соседствуешь кабинетами. Агата сама к нему заходила, и как обычно, подкармливала пирогом. Просто говорили о другом, опасную тему больше не поднимали.
Гораздо важнее было избежать встречи с Токслеем.
Только теперь Веттели понял, какой простой и прямолинейной была вся его прежня жизнь: она не научила его лицемерить. Друг был другом, враг был врагом, и притворяться дру гом врага ему не приходилось. И вдруг такая необходимость появилась – а он оказался не готов.
152 
