49 
В дверь просунулась голова Сесилии:
— Танкред, если ты сможешь оторваться от этого несчастного ребенка, то ужин уже готов.
— Да, конечно, — смутился Танкред. — Джессика, сегодня я должен вернуться в Копенгаген. Но я постараюсь приезжать как можно чаще.
— Было бы очень мило с твоей стороны! И спасибо, что пришел навестить меня!
— Какие глупости!
Все уже сидели за столом, когда Танкред явился в столовую.
— Ну как у нее дела, Маттиас? — спросил Танкред. — Какой же болезнью она все-таки болела?
— Никакой. Это была не болезнь. Она была отравлена, в этом нет сомнений. Боли в голове и желудке указывают на сильное отравление. А кровотечение, выпадение волос и боли в суставах — это простая реакция организма, который был больше не в силах сопротивляться.
— Но яд? Отравление?
— Я понятия не имею о том, какой яд использовался. Знаю только, что ей регулярно вводили в организм малые дозы сильного яда.
— Тогда она не может вернуться к Ульфельдтам, — решил Танкред.
Сесилия вздохнула:
— Леонора Кристина забросала меня письмами с требованием вернуть Джессику. Малышка Элеонора София жить не может без своей няни! Она дни напролет канючит и зовет Джессику.
— Девочке, ведь четыре годика? — спросил Маттиас. — Думаю, что все они немного капризные в этом возрасте.
— А что решила сама Джессика? — поинтересовался Танкред.
— Она чувствует себя страшно виноватой, потому что бросила малышку. Она готова вернуться из одного только чувства долга.
— А если ее снова отравят?
Александр отозвался на это успокаивающе:
— Танкред, почему ты думаешь, что кто-то захочет ее отравить? Наша милая Джессика просто случайно проглотил дозу яда, и теперь ей надо быть осторожной, только и всего. И если она только вновь почувствует себя хуже, она может тут же уйти с работы.
Джессика быстро поправлялась. Волосы отросли, раны заросли, и больше не было нужды мазать их липкой кашей. Милая красивая Джессика возвращалась.
Танкред старался проводить как можно больше времени дома. Родители были очень рады видеть такое рвение, но прекрасно понимали причины, его вызвавшие. И тем не менее все замечали, как Танкред становился все более нервным. Но он всегда решительно отказывался от помощи. И старался избегать родителей.
Однажды солнечным июльским днем Джессика почувствовала себя здоровой — она никогда еще не чувствовала себя так хорошо. Маттиас, которому надо было отправляться в Норвегию, оставил ее со спокойным сердцем. Танкред вернулся домой и умолял девушку не возвращаться к Ульфельдтам. Они сидели на скамеечке в парке Габриэлсхуса возле утиного пруда под сенью лип.
— Я еду не только из-за детей и Леоноры Кристины, — говорила Джессика, глядя на свои руки, — но и из-за себя. Элеонора София очень скучает без меня. А мне так приятно, что я нужна кому-то. Я приношу пользу! А не мешаюсь всем и не путаюсь под ногами.
— Господи, Джессика!
— Это правда, Танкред! После смерти родителей я ни на что не годилась. Просто бродила как тень. Ага, говорили все, и Джессика тут, а мы и не заметили.
— Но Аскинге — это твоя усадьба!
— Я не чувствую этого. Меня сломали Хольценштерны. Мне казалось, что я живу там по их милости.
— Но сейчас все изменилось!
— Нет, я не хочу туда возвращаться. Не знаю, почему. Это не мой дом. Но я не могу остаться и у вас.
— Почему же?
— Не могу быть в тягость твоим чудесным родителям.
— Ты никому здесь не в тягость! А как насчет меня, Джессика? Или ты совсем обо мне не думаешь?
Она посмотрела на него и промолвила:
— Да, как насчет тебя. Ты закрытая дверь, Танкред. Загадка.
Он вздрогнул, а утки закрякали.
— Джессика, я не могу просить тебя выйти за меня замуж… Я в ужасном положение… Но если бы я был свободен, я бы непременно это сделал. Я понимаю, что веду себя глупо, но мне хочется, чтобы ты это знала.
— Спасибо.
Он взял ее лицо в руки и посмотрел в глаза девушке:
— Джессика, я знаю, что не имею на это права…
— Танкред! — просияла она в ответ.
— О Господи, о каком романтическом свидании можно говорить, когда эти чертовы утки так громко крякают! — воскликнул Танкред внезапно.
Джессика рассмеялась.
49 
