57 
— О … Нет! — простонала Сесилия. — Александр!
Человек на полу лежал неподвижно, а кругом были заметны следы борьбы. Это был залитый кровью Ханс Барт. Джессика сразу узнала его по описанию Танкреда.
— Нет, вы ошибаетесь, — спокойно ответила Джессика, — ведь у него был с собой пистолет…
— А этот человек убит ножом, — продолжила ее мысль Сесилия. — Он весь истерзан! Господи, как же он изменился, этот красавец! Настоящая развалина!
Ее муж наконец обрел дар речи:
— А вы откуда?
— Мы поехали за тобой.
— Но не думала же ты…
— А что нам оставалось думать? Пистолет и безумная ярость! Неприятное сочетание, тебе не кажется?
— Но… Если вы думаете, что я… Вы сошли с ума! Я только что приехал… Нет, боюсь…
— Танкред? Да, может быть… — ответила Сесилия. — Что же делать? Мы должны сказать об убийстве…
— Да, я как раз собирался позвать хозяина, когда вы влетели в комнату. О Танкред! Что же ты натворил!
Джессика очнулась и решительно воскликнула:
— Нет! Нет! Посмотрите!
Родители Танкреда тоже увидели, что из верхнего ящика письменного стола выглядывает тоненькая пачка писем.
— Письма? — удивленно вопросила Джессика.
— Ханс Барт никогда не оставил бы их на видном месте, — пробормотала Сесилия. Александр приблизился к столу и взял письма. На двух верхних виднелись кровавые отпечатки пальцев.
— Нет, это не его пальцы, — заметили Сесилия. Александр быстро просмотрел все письма.
— Вот оно, — бесцветным голосом произнес он.
— Быстро спрячь их в карман, — сказала Сесилия. — И давайте быстренько выберемся отсюда. Теперь против вас с Танкредом нет никаких улик.
— Нет, это слишком опасно, — возразила Джессика, — ведь многие видели, как Танкред встречается с Хансом Бартом. На него обязательно падет подозрение, особенно из-за встречи сегодня вечером. Нет-нет, письмо — его единственное оправдание. Здесь есть еще четыре письма. Четыре разных почерка. И все письма в крови. Их специально положили на видное место. И господин Александр должен положить их на место.
— Мне бы хотелось, чтобы ты называла нас отцом и матерью, — быстро сказала Сесилия.
— Спасибо. У меня так давно не было родителей! Так вы поняли мою мысль?
— Да, ты совершенно права, девочка, — с облегчением ответил Александр. — Танкред невиновен. Это сделал кто-то другой.
— Во всяком случае, в смерти Барта не виновен ни один из авторов этих писем… С письмом Александра их пять, значит, должно быть еще шестое…
— Браво, Джессика, — отозвалась Сесилия. — Если бы мы забрали письмо Александра, то подозрения неминуемо бы пали на Танкреда.
— Вот именно.
— Мы должны сообщить об убийстве. Но что же делать с письмами?
Это было настоящей проблемой. Ведь им совсем не хотелось выдавать невинных людей, которых тоже, судя по всему, шантажировал Ханс Барт.
— Хозяин все равно их всех видел, — заметила Сесилия. — Но пока подержи их у себя, Александр!
Они спустились вниз и рассказали обо всем хозяину. Тот тут же послал посыльного за фогдом.
— Господи, я уже давно ждал этого, — заметил он. — Слишком многие ненавидели этого человека! Я уже много раз говорил, чтобы он не приезжал сюда, но он ничего не хотел слушать.
Вскоре приехал фогд, и пока он производил наверху осмотр комнаты, семья Паладинов расположилась внизу. Наконец фогд спустился вниз. Маленький, ехидный человечек.
— Я слышал, что с умершим встречался ваш сын?
— Да.
— Он действительно был здесь сегодня вечером, — сказал хозяин таверны. — Он сидели и разговаривали внизу, и ваш сын был чем-то очень взволнован. Затем он вышел и вскочил на лошадь. И вскоре уехал в Копенгаген.
— А другой человек?
— Он остался. И вскоре отправился к себе наверх.
— И…
— Я не могу утверждать, что господин Танкред не вернулся обратно… Он великое множество раз обещал убить господина Ханса. Хотя об этом мечтал не он один.
Александр вздохнул и показал письма, не отдавая их фогду, и рассказал, где и как они их нашли.
— Я не читал письма, господин фогд, — закончил Александр свой рассказ, — Но я знаю содержание собственного письма. И я думаю, что все эти письма могут повлиять на судьбы людей, их написавших. Должен признаться, что Ханс Барт был плохим человеком и наживался на горе других. Я хотел бы, чтобы письма были сожжены непрочитанными, но нам стоит переписать имена людей, их написавших, чтобы вы могли переговорить с ними.
57 
