очень нудно 
46 
В доме, куда привела ее мать, сидели несколько мужчин и женщин и о чем-то серьезно беседовали. Когда они вежливо спросили об отце, мать Никки резко ответила: «Он ушел на работу или к шлюхам. Уж не знаю, чем именно он занимается, но повлиять не могу ни на то, ни на другое». Несколько женщин успокаивающе коснулись ее руки, говоря, что понимают, насколько тяжела ее ноша.
В другом конце комнаты молча сидел мужчина, глядевший на Никки зловеще, как сама смерть.
Мать быстро забыла об отце, целиком погрузившись в рассуждения о тяжелом положении простых горожан. Люди страдали от голода, травм, болезней, отсутствия специальности, безработицы. У многих была куча детей, которых нужно прокормить, старики, за которыми нужен уход... Нет одежды, крыши над головой – и прочее, прочее, прочее. Все это так пугало!
Никки всегда беспокоилась, когда мать заявляла, что так больше продолжаться не может и нужно что-то делать. Ей очень хотелось, чтобы кто-нибудь поскорее что-то предпринял.
Девочка слушала, как друзья матери говорят о дурных нетерпимых людях, которые питают ненависть к обездоленным, и боялась стать такой же дурной и ужасной. Никки не хотела, чтобы Создатель наказал ее за то, что у нее холодное сердце.
Мать с друзьями долго повествовали о своих глубоких переживаниях, причем каждый высказавшийся исподволь поглядывал на мрачно восседающего у стены человека, а тот следил за всеми темными настороженными глазами.
– Цены на товары просто удручающие, – сказал мужчина с тяжелыми веками. Он сидел, скорчившись на стуле, как кучка грязной одежды. – Это нечестно. Не следует позволять торговцам поднимать цену, когда захотят. Герцог должен что-то предпринять. Король ведь к нему прислушивается.
– Герцог... – протянула мать и отпила глоток чая. – Да, я всегда считала герцога человеком, симпатизирующим нашему делу. Полагаю, его можно убедить ввести соответствующие законы.
Мать глянула поверх позолоченной каемки на сидящего у стены мужчину.
Одна женщина сказала, что уговорит мужа поддержать герцога. Другая предложила написать письмо в поддержку этой идеи.
– Люди голодают, – произнесла морщинистая женщина, когда разговор увял. Остальные согласно забормотали. – Я каждый день это вижу. Если бы только мы могли чем-то помочь несчастным!
Еще одна женщина встрепенулась, как клуша, готовая снести яйцо.
– Просто ужасно, что никто не хочет брать их на работу, когда работы кругом полно!
– Знаю, – кивнула мать, цокнув языком. – Я уговаривала Говарда до посинения. Он нанимает только тех, кого хочет, а не тех, кто больше всего нуждается в работе. Это позор!
Остальные ей посочувствовали.
– Это не правильно, что у немногих есть куда больше, чем им нужно, а у большинства – почти ничего, – сказал мужчина с тяжелыми веками. – Это аморально.
– Человек не имеет права жить ради себя самого, – поспешно вставила мать, отщипывая кусочек пирожного и косясь на мрачного мужчину у стенки. – Я постоянно твержу Говарду, что самопожертвование – высочайший моральный долг человека и единственная причина его появления на этом свете. В этой связи, – провозгласила мать, – я решила пожертвовать на наше дело пять тысяч золотых крон.
Присутствующие восхищенно заахали, благодаря мать за ее щедрость. И дружно решили, искоса поглядывая в другой конец комнаты, что Создатель вознаградит ее в следующей жизни. Затем принялись обсуждать, как много они теперь смогут сделать, чтобы помочь обездоленным.
Наконец мать повернулась к Никки, некоторое время смотрела на нее, а потом сказала:
– Полагаю, моя дочь уже достаточно взрослая, чтобы учиться помогать другим.
Никки сидела на краешке стула, счастливая от того, что ей наконец предоставляется возможность тоже принять участие в благородном деле. Будто сам Создатель указал ей к спасению.
– Я с удовольствием буду творить добро, матушка.
Мать вопросительно глянула на мужчину у стенки.
– Брат Нарев?
Мужчина растянул губы в странной улыбке. Глубокие складки пролегли вдоль крыльев его носа к краешкам губ. В этой улыбке не было веселья, как и в его темных глазах под густыми пегими бровями. На нем был грязный балахон и скуфья цвета запекшейся крови. Над ушами из-под наполовину прикрывавшей лоб скуфьи торчали вьющиеся волосы.
46 
