очень нудно 
41 
В общем, кафе Тапри очень даже понравилось, не смотря на отсутствие твёрдых цен. Предпочтительной формой оплаты был натуральный обмен. Карточки тоже принимали, но не заявленным продуктом отоваривали – крупой, солониной, и прочим – а отпускали готовое блюдо. Получалось не очень то выгодно: вместо двух мер сырого хверса – всего одна тарелка жареного! Зато как вкусно – на топлёном жиру, с рыбной– то подливой… Где ещё такого отведаешь, не в столовой же для младшего офицерского состава. Кроме талонов, была у Тапри при себе единая пайковая карта. В государственных столовых с неё просто списывали расход. В частном кафе она не действовала. А ему так захотелось попробовать сладкого льда! Предложил, на пробу, свою вилку. Взяли! Серебряной оказалась! Выпадает же иногда в жизни такая удача!
И не в сладком льде было дело, а в том, что не задержись Тапри в кафе, чтобы доесть свой лёд – никогда бы еёне встретил. Он почти собрался уходить, когда онапоявилась.
Народу в заведении было мало, всего-то пять человек, но все столики оказались заняты – за каждым по одному. Онаобвела помещение взглядом, выбирая место, потом неуверенно шагнула к Тапри:
– Разрешите?
– Конечно! Пожалуйста! – закивал он в смущении, и почувствовал, как загорелись огнём кончики его ушей. Потому что опыта общения с девушками было у него, прямо скажем, маловато. Тем более, с девушками столичными и красивыми настолько, что дух захватывает!
Юный агард был бы удивлён до глубины души, если бы узнал в тот момент, что никто из посетителей кафе, да и вообще, из жителей Арингора даже просто симпатичной не счёл бы вошедшую, тем более – красавицей. У неё было прозрачное птичье личико с безвольно скошенным подбородком и широко расставленными глазами, остренький, чуть вздёрнутый носик и маленький алый рот. Светлые волосы были расчёсаны на прямой пробор и уложены двумя шишечками по бокам, над ушами. Хрупкая, миниатюрная фигурка, одетая в форменное серое пальто почтовой службы, казалась совершенно невесомой, бесплотной и бесполой, как у подростка. В общем, на взгляд стороннего наблюдателя, бедняжка обладала полным набором признаков вырождения, и заслуживала всяческого сочувствия, но уж никак не восхищения.
Разумеется, у Тапри были на этот счёт совсем другие взгляды.
Из оцепенения его вывел тоненький голосок:
– Что с вами? Вам нехорошо?!
От неожиданности юноша подпрыгнул.
– Что вы! Мне очень, очень хорошо… – и вдруг выпалил, неожиданно для себя самого. – Скажите, а как вас зовут?! – и чуть не умер от собственной наглости. И прикрыл глаза, ему показалась, что девушка, возмущённая его бесцеремонным поведением, непременно должна дать ему пощёчину, а потом уйти с гордо поднятой головой.
Но та лишь улыбнулась скромно, чуть испугано, и прошелестела:
– Вегда Зер-ат, а вас?
– Аг… в смысле, Тапри!
– Очень приятно, – вновь улыбнулась она, – а по отцу?
– Просто Тапри. Я сирота, и рода своего не знаю, – вздохнул он обречённо: кому такой нужен? Сейчас она встанет и уйдёт…
Девушка сочувственно спрятала лицо в ладонях, покачала головой.
– Бедный! Мне вас очень жаль…
Вот так они и познакомились.
Если бы Тапри разбирался в женщинах лучше, он мог бы понять. У невзрачной «болотной» девушки на самом деле было слишком мало шансов найти себе хоть какого-то парня, она любому была бы рада: простому солдату, разборщику завалов, санитару… О том, что судьба сведёт её с офицером контрразведки, да ещё из самого Генштаба, да ещё из числа своих– о таком счастье Вегда Зер-ат не загадывала даже в самых смелых мечтах. Она вздохнуть лишний раз боялась, лишь бы его не спугнуть, какие уж там пощёчины!
И если бы Тапри это понимал, ему не пришлось бы потом радостно удивляться, сколь вольны нравы в столице, и как быстро здесь происходит то, чему в родном его Круме обычно предшествуют долгие месяцы коротких свиданий, трепетных ухаживаний и романтических прогулок при Даге в обход комендантского часа. Но юный агард пребывал в том блаженном состоянии, когда мозги человеку отказывают напрочь, остаётся одно сердце.
Он был такого скромного мнения о собственной персоне, что тем же вечером, по дороге к Генштабу, ему вдруг пришло в голову жуткая мысль: уж не служит ли его любовь чьим-то агентом, не приставлена ли к нему специально? Иначе как объяснить случившееся чудо? Надо проверить, решил он. Самому, или регарда Хрита попросить… И тут же до боли устыдился этих грязных идей, нездоровой своей подозрительности, даже работы, превращающей нормальных людей в параноиков. Милая, нежная Вегда отдала ему самое ценное, что бывает у девушки – он не смеет, не смеет думать о ней плохо! Это низко, это недостойно звания офицера!..
41 
