5

— Что такое ты услышал, Пауль? — спросил Марсель своим тихим, хрипловатым голосом.

Перестав напряженно прислушиваться, Пауль сказал:

— Кто-то разговаривает, как мне кажется. Неподалеку от нас.

Марсель огляделся по сторонам.

— Должно быть, это дальше, чем ты думаешь, — сказал он.

Если Пауль и заметил иронию в словах Марселя, то не подал виду.

— Да, ты прав, — ответил он. — Здесь все насквозь просматривается, как в открытом море. За стволами этих сосен могут спрятаться только тонкие, как жерди, существа. Видно, мне это все померещилось.

— Мы уже прошли порядочное расстояние, — сказал Марсель. — Если мы сядем среди этих кустов, то никто нас не увидит, а сами мы, напротив, будем видеть все вокруг.

— Разумная мысль! Я тоже проголодался.

Солнце уже клонилось к горизонту. Сага с дрожью думала о наступлении темноты. Ей казалось, что деревья неприязненно и даже враждебно шепчутся вокруг нее, но это, конечно, было плодом ее необузданной фантазии. Ею снова овладел какой-то необъяснимый страх.

Однако она проголодалась. Не зная, сколько им еще придется идти до обжитой местности, они решили экономить съестные припасы. Вино у Пауля уже кончилось, и бутылку они выбросили, чтобы не тащить лишний груз. Марсель, привычный к такого рода путешествиям, съел немного хлеба и вяленого мяса, а Сага убеждала себя в том, что голод трудно переносить лишь в первый день. Она тоже стала экономной в еде.

Но она надеялась, что эти скитания скоро закончатся. Сага теряла драгоценное время, в Гростенсхольме ее ждали дела, а она бродила по безлюдным лесам в компании двух чужих мужчин…

Впрочем, Марселя она уже не считала чужим. Между ними установились доверительные отношения. Им не требовалось смотреть друг на друга, прикасаться друг к другу. Они чувствовали внутреннюю близость, словно оба вступили в заговор против третьего.

— Нет, я все-таки хочу послушать твою историю, Марсель! — сказала она. — Ты для меня остаешься загадкой.

Он мягко улыбнулся, а Пауль в это время начал пристально разглядывать какую-то травинку.

— Ничего загадочного во мне нет, — сказал Марсель. — Скорее, это нечто трагикомическое. Так же, как и ты, Пауль, я был в семье гением — так казалось всем. Думаю, в детстве на меня оказывали большое давление. Все считали, что у меня должно было получаться все, за что бы я ни брался.

— Ты жил среди валлонов? — спросила она.

— Валлоны больше не представляют собой некой единой группы, — ответил он, глядя на нее. — Они постепенно становятся частью шведского общества. Но, конечно, давление на меня оказывали мои валлонские родственники. И я подчинялся им, старался изо всех сил…

— Ты сказал, что был врачом? Он вздохнул.

— Но начал я не с этого… — сказал он. — Я всерьез изучал множество предметов. Теологию, историю, психологию… но, в конце концов, выбрал для себя медицину. Да, я стал врачом. Но требования ко мне были очень высокими, я пошел на поводу у случая, чего я не должен был делать, и это закончилось плачевно…

Остальные тихо сидели и слушали.

— Кто-нибудь умер? — спросила Сага, видя, что он не продолжает дальше свой рассказ. Опустив глаза, Марсель ответил:

  22