Последние отзывы

  67  

— Что? — не сразу даже понял Григорий Романович, а поняв, рассмеялся. — Ах ты, господи, ну, конечно же, нет! Вздор какой! — но сын Ромочка смотрел с недоверием. — Ну, хочешь, сходим с тобой в какой-нибудь храм, или к перуновым идолам, и я тебе на священной земле поклянусь, что не было у тебя от рождения хвоста!

— Ладно, — поверил тот, словно бы даже нехотя. — Но отчего вы мне сразу не сказали, кто я таков? Зачем было скрывать?

И правда, зачем? — задумался Григорий Романович вслух. Возможно, таким образом он старался вычеркнуть из своей жизни всё, что было связано с изменницей-женой. Возможно, хотел быть уверенным, что сын пойдёт по военной линии, как все мужчины в роду Ивенских, а не по оккультной… С другой стороны, знать бы заранее, что тот выберет сыскную полицию — так лучше бы, право, учился ведовству!.. Да по большому-то счёту, он ведь ничего нарочно и не скрывал. Просто сын свои чародейские способности почти не проявлял, развивать их специально было некому и некогда — служба бросала их с места на место; о том, чтобы оставить ребёнка в пансионе при оккультном училище, в компании отпрысков деревенских ведунов да знахарей, речи не шло — да и к чему? Это простонародье радуется, когда в семье появляется ребёнок с задатками чародея: такой даже не учась, многого в жизни достигнет, а уж если удастся пристроить его хотя бы в училище, не говоря уж о семинарии — то глядишь, и в господа выбьется… А человеку благородного происхождения, с положением это зачем? Ну, выучился бы мальчик, получил оккультный аттестат, притом не академического мага даже — ведуна кондового, и дальше что? Частная практика: травка купальская, кожица лягушачья, зелья-варева, отворот-приворот, порча-сглаз? Служба мелким чиновником при каком-нибудь захудалом ведомстве? Жизнь затворником в имении, тайные опыты и грандиозные планы, которым никогда не суждено сбыться? С Ромочкиным-то характером? Представить смешно! Да зашвырнул бы он свой аттестат в реку, и кончилась на том его оккультная карьера, не начавшись, только годы бы зря потратил.

— Может, я тогда пошёл бы в ночные егеря, на нежить охотиться, — возразил на это Роман Григорьевич не очень уверенно.

— А теперь тебе кто мешал? — пожал плечами генерал Ивенский. — Разве при вашем полицейском управлении не было егерского отделения? Подал бы на перевод из сыскного, раз тебе так уж мечталось охотиться. Туда берут и простых людей, умели бы ружьё держать. Но ты ведь этого и в мыслях не держал, и не заикался даже.

— Тоже верно, — вынужден был согласиться Роман Григорьевич. — В егеря меня могли взять, да сам бы я не пошёл. В егерях выше шестого класса не поднимешься, и то ближе к старости… Знаете, папенька, мне кажется, что ни делается, всё к лучшему. Одного боюсь: вдруг то, что случилось ночью, станет повторяться часто? Так ведь и дом может однажды не устоять!

— За двадцать три года случилось первый раз, — возразил отец. — Ты не женщина, натура у тебя уравновешенная — с чего бы повторяться ему? Не морочь себе голову, лучше поспи ещё часок… И честно признайся, пока не поздно, ты точно не против моей женитьбы? Одно твоё слово, и…

— Отец мой! Я уж и имя для будущей сестры подобрал, а вы на попятную?!

— А если родится брат? — рассмеялся тот.

— Ох, только пожалуйста, не называйте бедного ребёнка Акакием, — пробормотал Роман Григорьевич уже в полусне. — Лучше пусть будет Ардалион. Это я ещё смогу пережить!

Сказал так, и заснул окончательно, оставив Григория Романовича в полном недоумении. «Откуда такие мысли? — удивлялся тот. — Акакия какого-то выдумал! Я уж и забыл, что имя такое есть на свете!»… Того не знал немного чуждавшийся света боевой генерал Ивенский, что любимого дедушку его избранницы звали именно Акакием, а бабушка по материнской лини, к слову, была Яздундоктой. Тем более, не мог знать этого Ивенский-младший. А поди ж ты, как совпало! Случайно ли?

Наутро Тит Ардалионович сказался здоровым как бык, хотя по виду его в это бодрое утверждение трудно было поверить. По виду же Романа Григорьевича нельзя было даже с уверенностью судить, жив ли он вообще. В таком состоянии они и явились на службу.

Господин Иванов, он же Ларцев, заглянувший в кабинет осведомиться, как продвигается следствие, сначала удивлённо воззрился на новых сослуживцев, потом спросил с тревогой:

  67