очень нудно 
32 
Кристер покраснел. Неужели он правда так сказал? Конечно, так и сказал, и потом готов был откусить себе язык.
– Мои магические способности еще сокрыты от мира, – серьезно заявил он. – А Хейке может все. Абсолютно все!
– Что же он делает? Вынимает кроликов из волшебной шляпы?
– Нет-нет, только не эти детские фокусы. Хейке настоящий колдун. Двести лет назад его бы сожгли на костре. Но он ужасно милый! И пишет, что его заинтересовало исчезновение Магдалены.
– Он только за этим приедет?
– Нет, он приедет, чтобы попытаться избавить Коля и Анну-Марию от бесплодия. У него есть древние магические формулы для всего. А потом он будет лечить моего отца. Хейке еще и врач. У себя в Норвегии.
Молин с трудом сохранял серьезность, выдерживая этот натиск.
– Ну да, вы же с Анной-Марией из какого-то удивительного рода, вы рассказывали. Как же он называется? Люди Ледовитого океана?
– Люди Льда. А Хейке – глава рода. И никто из нас не хочет, чтобы ветвь Анны-Марии вымерла. Понимаете, Ваша милость, осталось всего три ветви. Моя, Анны-Марии и Хейке. У Хейке есть сын и внук, у моей мамы Тулы, которая тоже настоящая ведьма, хотя и ужасно милая, – есть я. А у Анны-Марии никого нет.
– И ты унаследовал колдовские способности?
– Да, – сказал Кристер с приличествующей случаю патетикой, как в трагической мелодраме. – Но никто об этом еще не знает, чтобы люди не испугались. Это тяжкое бремя, но и великая честь – быть одним из избранных.
– Понимаю, – сказал Молин, надеясь, что парень не услышал в его голосе сдавленный смешок. – А ты… не мог бы продемонстрировать мне свои способности? Совсем чуть-чуть? Ну ради меня?
– С удовольствием, – охотно согласился Кристер. Взгляните на Сашу, Ваша милость. Сейчас только при помощи взгляда я заставлю его лечь и уснуть.
– Нет, так не пойдет, я едва различаю Сашу.
– Да, конечно. Извините! Что же тогда…
К счастью для Кристера в этот момент вошел слуга с письмом.
– От полицмейстера, – сказал Молин. – Давай-ка сначала откроем его, верно?
– Разумеется, – заявил Кристер как всегда с энтузиазмом.
Он сел и огорченно наблюдал, как его престарелый друг неловко разворачивает письмо. Нет сомнения, Молин сильно сдал со дня их первой встречи. Лицо посерело и осунулось, глаза помутнели, а плечи ссутулились.
Кристер не мог смириться с этим. Он хотел, чтобы почтенному старцу хоть чуть-чуть улыбнулось счастье. Жизнь не оставила ему ни наследников, ни здоровья – ничего.
Непроизвольно и, по обыкновению, необдуманно Кристер произнес:
– Пожалуй, я попрошу Хейке заняться и Вашей милостью тоже.
– Ну-ну, – усмехнулся Молин с печалью во взоре. – Боюсь, такие чудеса ему не под силу! Давай-ка лучше почитай мне письмо.
Кристер громко продекламировал:
– «Дорогой друг!
Сообщаю тебе, что я прибыл на курорт Рамлеса и встретился там с родителями Кристера. Мы замечательно поладили. Теперь мне известно, что весь персонал курорта – исключительно респектабельные люди, пользующиеся безупречной репутацией.
Похоже, что доктор Берг проработал там недолго. Буквально несколько недель. Он имел отличные рекомендации и наилучшим образом проявил себя на практике.
Сам он из Кристианстада, и мы туда, разумеется, съездили, как только закончили с Рамлесой.
Тула и Томас – я их так называю, они очень открытые люди, с которыми быстро переходишь на «ты». Неудивительно, что и сын их Кристер такой же приятный, хотя, возможно, иногда чересчур непосредственный».
Кристер запнулся, смущенный необходимостью читать о себе самом.
– «Итак, еще до моего приезда Тула и Томас постарались разузнать о том воскресном дне трехлетней давности, когда плакала девочка. Из регистрационных книг выяснилось, что в то воскресенье в главном корпусе санатория дежурили только доктор Берг и две медсестры.
Одну медсестру мы разыскали, но она ничего не слышала, потому что занималась пациентом в другом крыле здания. Вторая медсестра уже уволилась, но жила неподалеку. Мы с Тулой туда съездили, и она рассказала нам интересную вещь.
Она услышала, как заплакала от страха девочка, и поспешила в приемную доктора Берга, откуда доносились плач и раздраженные мужские голоса…»
– Мужские голоса? – перебил сам себя Кристер. – Значит, их было несколько?
32 
