Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
112 
– Мимо пройдем или на ночлег напросимся? – спросила Меридит, сбавляя ход.
– Напросимся! – в один голос вскричали Ильза, Орвуд и Эдуард.
– Мимо! – отказался Аолен. Он не умел доверять чужим людям и предпочитал не завязывать с ними общения без особой нужды.
Хельги и Рагнар воздержались. Им по большому счету было все равно, где ночевать, под крышей, под открытым ли небом: какая разница, если дождя и мороза нет?
Разрешила вопрос Энка:
– Дело не в дожде и не в ночевке, а в том, что здесь наверняка есть где помыться. От нас скоро псиной вонять начнет, от самого Тиора грязные скачем. Да и в Тиоре не мытье было, а наказание. У меня от соленой воды волосы как пакля!
– Ну, последнее легко исправить и без мытья, – промурлыкала Меридит, глядя куда-то в небо и нехорошо улыбаясь.
Энка замахнулась на подругу палкой:
– Вот я щас кого-то как тресну!
– Тише, девочки. – Встал между ними Рагнар. – Не будем драться, идемте мыться!
– Повымерли они все, что ли? – Ильза тревожно оглядывалась. – Нету никого…
– Не повымерли, а попрятались, – наставительно выговаривала Энка. – Настоящий воин должен уметь определять: если в пустующем поселении дома настежь, вонь, мухи и крысы, значит, повымерли. А если ставни закрыты, двери на засовах, никакой скотины не бродит, значит, попрятались.
– Да я знаю! Это я образно выразилась, – умно и красиво ответила Ильза. – Это была «митафира».
– Кто был?! – удивилась сильфида.
– Ме-та-фо-ра, – по слогам поправила Меридит. – Вообще-то я не уверена, что применительно к данному контексту употребление термина «метафора» вполне корректно…
Орвуд скривился, будто ему скормили желтый аполидийский плод лимон.
– Ну-у, пошло-поехало! Умище полез! Ильза, ты сделай одолжение, больше таких ученых слов не употребляй. Они для наших премудрых магистров как красная тряпка для быка. Как ученое слово слышат, мозги у них переклинивает и начинают нести не разбери-пойми что!
Меридит недовольно фыркнула, смерила гнома уничижающим взглядом и завернула нечто такое насчет примитивно-архаического гномьего наречия и современной речевой культуры, что хорошо, если сама поняла!
Орвуд отвечать не стал, лишь вздохнул страдальчески, типа «что я вам и говорил!».
Пока девицы и гном бестолково болтали, Рагнар действовал. Бомбил кулачищем во все запертые двери подряд, орал дурным голосом: «Эй, люди добрые! Пустите на ночлег мирных путников! А, чтоб вам!..»
Аолен его поведение осудил:
– Ты своими воплями всю деревню насмерть перепугал, наверняка нас за разбойников приняли! Разве так можно? Стучать надо вежливо, деликатно, а не двери ломать. И говорить лучше жалобным женским голосом, женщин обычно меньше опасаются.
При всех своих неоспоримых достоинствах славный рыцарь Рагнар никогда не отличался живостью ума. Он вовсе не был глуп, просто соображал слегка замедленно. А потому, не подумав, слова эльфа воспринял как руководство к действию. Тихонечко поцарапался в следующую дверь и полузадушенным, срывающимся на петушиный голоском запищал: «Пустите переночевать сироту!»
Девицы замерли как по команде. Переглянулись. Одна и та же ужасная мысль одновременно пришла в голову всем троим.
– Чего это с ним?! – сделав страшные глаза, прошептала Ильза.
– Не знаю! Может, Хельги опять чего-нибудь натворил? – в тон ответила Энка. – Сейчас спрошу… Рагнар, милый, что с тобой? Зачем ты так кошмарно пищишь?!
– А! Это мне Аолен велел женским голосом разговаривать, чтобы народ не пугался, – пояснил рыцарь совершенно нормальным басом.
– Да уж! – воскликнула Меридит от души. – Вы своей цели достигли, ничего не скажешь! Мне чуть худо не стало с перепугу. Я вообразила, что это Хельги рыцарей проклял!
– Чего сразу я-то! – возмутился Хельги, до сего момента подло веселившийся. – Кого я когда проклинал?!
– Чего сразу он-то? – обиделся за наставника Эдуард. – Кого он проклинал?
– Вам напомнить? – строго осведомилась диса.
Те примолкли. А Энка напустилась на Аолена, зачем он учит Рагнара дурному.
– Я совсем иное имел в виду, – оправдывался эльф. – Я не заставлял его пищать, он неправильно понял…
Орвуд шествовал молча, задрав нос, всем своим видом выражая: связался гном с младенцами.
Рагнара к дверям больше не подпустили. Стучать в дома принялись девицы. Просили, уговаривали на двух языках, сехальском и аттаханском, все равно никто не открывал. Жители деревни сидели молча, затаившись, лишь изредка ощущалось слабое движение у дверей.
112 
