очень нудно 
36 
«Давай, старичок, пытайся, — подумала про себя Тува. — Все равно тебе не устранить самое существенное: то, что я страшна как смертный грех. А в остальном у меня все прекрасно.Мне нисколько не мешает зло, сокрытое в глубинах моей души».
Однако ее одолевало любопытство. Она была готова побывать в своих предыдущих жизнях, поэтому полностью подчинилась доктору.
Он уложил Туву на диван и накрыл теплым одеялом, чтобы она чувствовала себя совершенно комфортно.
Уличный шум сюда почти что не проникал, было тихо-претихо.
Тува сгорала от нетерпения.
Темно-карие глаза доктора Сёренсена, казалось, видят ее насквозь, поэтому она почувствовала немалое облегчение, когда он велел ей закрыть глаза.
— Сперва мы выясним, кто вы, фрекен Бринк, — сказал он мягким, вкрадчивым голосом. — Какие жизни живут в вас в качестве воспоминаний.
Тува не ответила. Ее чрезвычайно занимало то, что должно было произойти, и в то же время она была настроена немножко скептически. Если он не собирается применять гипноз, как же он тогда сможет вызвать у нее воспоминания о том, во что едва ли верит она сама?..
И какую долю увиденного можно будет приписать ее собственному разыгравшемуся воображению?
Что-то мешало ей. Доктор Сёренсен сразу же понял, в чем дело. Она лежала лицом у окну, — свет бил ей в закрытые глаза. Он встал и опустил штору со звездами на темно-синем фоне.
Туве сразу же стало лучше.
К ней пришло ощущение нереальности происходящего. Она была изолирована от внешнего мира. Скоро это впечатление усилится.
Как она и предполагала, доктор начал с того, что заставил ее поочередно расслабить все участки тела, от пальцев ног и до плеч: мысленно проработать каждый из них, пока он не отяжелеет, а потом отрешиться от них, забыть о том, что они существуют. Это было ей знакомо по йоге. Обычно она от этого засыпала. Но сейчас, когда ее переполняло ожидание, ей было не до сна.
Когда центром сосредоточения сделалась голова, мозг, началась следующая фаза. Туве предстояло погрузиться в саму себя, в забытые глубины своего «я».
Она должна была представить, что входит в лифт. Описать его, а потом нажать на кнопку «подвал».
Это не составило для Тувы труда. Правда, ей показалось, что «лифт» отдает какой-то прозаичностью. Все эти современные устройства настолько безлики, они начисто лишены какой-либо атмосферы.
Доктор говорил тихим, но звучным голосом. Он попросил ее выйти из лифта и описать то, что она видит.
Тува не видела ничего, кроме подвала с серыми цементными стенами.
Ей пришлось снова войти в лифт, спуститься еще ниже. Теперь она была глубоко под землей.
— Открой дверцу и выходи, — приказал доктор Сёренсен.
Она послушалась.
— Что ты видишь?
«Ямы, — подумала Тува. — Ямы, в которых содержат узников. Нет, так дело не пойдет, это же повторение истории, которую я недавно слышала. Про женщину, умершую в заточении в образе мужчины. Как же его звали? Джованни?
Я все еще под впечатлением от этой истории, это никуда не годится».
Только это была совсем другая история. И Тува была никаким не Джованни. А надсмотрщиком в темнице.
Она сообщила об этом доктору.
— Как тебя зовут? — спросил он ее мурлычущим голосом.
— Что-то не разберу… Хубертус, по-моему. Ну и дурацкое же имя!
— Как ты выглядишь?
— На мне тяжелые безобразные башмаки. Я мужчина. Как оно и должно быть… Да нет же, черт возьми, я все это выдумала, — сказала она, открывая глаза. — Это все из-за этого идиотского лифта, с ним все так… обыденно и приземленно.
— Понятно, — коротко ответил доктор. — По крайней мере, ты откровенна.
— Ясное дело, откровенна, я же действительно хочу побывать в моем прошлом, зачем же мне вас обманывать!
Он одобрительно кивнул.
— Тогда мы попробуем сделать по-другому.
Ей пришлось начать все заново. Добиться, чтобы тело полностью расслабилось, как если бы его не существовало. Как если бы на диване лежал тяжелый как свинец, мертвый предмет. На этот раз они взялись за дело основательно. Идею с лифтом они, разумеется, отбросили, поскольку это мешало ей настроиться на нужную волну и вжиться в происходящее. Отказались они и от погружения в воду, — подводный мир с его скользкими тварями, извивающимися морскими водорослями, илистое дно и останки кораблей и раньше внушали ей отвращение, а плаванье на «Стелле» его усугубило.
36 
