68 
То, что она вряд ли была желанной гостьей, она поняла по сдержанным взглядам Тарка и Свендсена, не говоря уже о застывшей улыбке Эмили. Полицмейстер был более нейтрален, но ему было непонятно, какое она имела ко всему этому отношение.
«Сказать об этом сейчас? Пусть даже они наблюдают за мной, потому что я знаю такое, что их не обрадует».
Но ей не хватило на это времени! Госпожа Эмили, которая, казалось, читала ее мысли, тут же с любезной улыбкой обратилась к полицмейстеру.
— О чем Вы хотели поговорить с нами?
Карин и доктор Хансен, не замечая времени, совершили довольно длительную прогулку в окрестностях — настолько приятно им было вместе.
Он тайком изучал ее. Вне всякого сомнения она — несмотря на темные времена в ее жизни — неслыханно расцвела. Сейчас Карин казалась гораздо моложе, чем тогда, когда он встретил ее в первый раз. Она была одета по возрасту, а не нарочито по-девичьи. В ее глазах был нормальный блеск, и она разговаривала почти нормально.
Но лишь почти…
Порой прорезались страх, удивление, неуверенность.
Доктор Хансен все еще не осмеливался преодолеть блокировку ее памяти. Ее загадка была слишком тяжелой, она была слишком уязвимой. Если бы он смог лучше наладить связи с Вемундом и Элизабет, все было бы легче. Но Вемунд вел себя, как закрытая устрица, когда речь заходила о Карин, и он был уверен, что Элизабет располагала не полными сведениями. Но она боролась прежде всего за Вемунда Тарка. Для нее Карин Ульриксбю была на втором плане.
— Ой, начало смеркаться, — произнесла Карин. Смеркаться? В действительности было уже почти совершенно темно.
— Лучше бы сегодня воздержаться от поездки к усадьбе, — сказал доктор.
— Но мы ведь уже почти доехали, не так ли? Может быть, хоть взглянем на нее, — попросила Карин.
Доктор Хансен послушался. Спустя несколько минут они уже были у усадьбы Лекенес.
— Там прием, — констатировал он.
— Ох, как много экипажей! И свечи во всех комнатах! Фантастическое зрелище! Там сейчас, наверняка, просто замечательно.
Она в замешательстве сморщила лоб.
«Она о чем-то вспоминает, — подумал доктор Хансен. — Ей смутно вспомнилась жизнь в… Буде, кажется, она так это называла? Когда она об этом еще разговаривала. С тех пор прошло много времени.
Странное умопомрачение! Сначала она жила только в прошлом — до того момента, как ее жених должен был вернуться с ландышами. А когда в ее жизнь вошла маленькая София Магдалена и ей пришлось взять на себя ответственность за того, кто и ней нуждался, воспоминания об этом Буби исчезли. Она стала интересоваться другим. Быть может, я при всей моей скромности тоже что-то сделал для улучшения ее состояния? Как и доброта Элизабет и всех других. Сейчас она живет в прекрасной среде, ее жизнь получила новое измерение.
Но по-прежнему ее что-то тяжелое давит. То, что произошло с ее Буби. Теперь она вспоминает о других вещах, говорит Элизабет, о том, что ранее было несущественным».
Он пришел в себя, увидев, что она выходит из повозки.
— А Вы не собираетесь посетить свою пациентку?
— Сейчас это вряд ли к месту. Так как это была одна из служанок, нам следовало бы справиться у входа на кухню.
Карин фыркнула.
— Я никогда не ходила через кухню. Пошли, я чувствую себя сейчас, как непослушное создание.
Он несколько неохотно вышел и последовал за нею вокруг дома. Они исходили из того, что кухонная дверь была с задней стороны, что и оказалось на самом деле. Они удивились, увидев у двери полицейского. Их впустили внутрь.
На кухне царила атмосфера минутной расслабленности после того, как ужин был позади. Большая часть прислуги сидела за столом, устало поедая остатки, чтобы затем приняться за мойку посуды.
Доктор Хансен нашел свою пациентку и перебросился с ней парой слов. Карин пока была предоставлена самой себе.
Она заметила серебряное блюдо и провела по нему указательным пальцем. Проводя пальцем по рисунку, похоже, она его узнавала. Много, много времени тому назад?
Отрывочные воспоминания привели ее в замешательство. Кухня приобрела размытые черты, вдалеке был слышен гул голосов…
Никто не заметил, как сбитая с толку Карин, заблудившись, попала сначала в кухонный цех, а оттуда в опустевшую к тому времени столовую. Она знала, что никогда не была в этом доме, но он пробуждал воспоминания. Воспоминания, которые обжигали, как большие, открытые раны в груди. Она услышала голоса, множество голосов и непроизвольно двинулась в их направлении.
68 
