Последние отзывы

  72  

Мэтр Ю буквально летал по залу, шелестя тафтой и постоянно извиняясь.

Он сам проводил шевалье в глубину зала, рассыпаясь в извинениях за то, что вынужден посадить его за стол, где уже был один посетитель. За столиком, покрытым льняной скатертью и украшенным стыдливыми маргаритками, сидел мощный молодой офицер в красно-голубом мундире швейцарской сотни, похожем, впрочем, на мундир Жиля. Разница была лишь в том, что швейцарцы носили золотые галуны, а шотландцы – серебряные. Офицер методично уничтожал целую гору креветок.

– Я думаю, что господа из королевского дома не будут слишком стесняться друг друга и смогут пообедать за одним столом, – сладкоречиво прошептал мэтр. – Ужасно, но не хватает столов, все уже заказано. Поверьте, я очень огорчен.

– Не стоит огорчаться. Я польщен.

Поедатель креветок поднял глаза от кучи останков в тарелке, смерил взглядом нового посетителя и произнес это приветствие с акцентом, выдающим его с головой как жителя северных кантонов Гельвеции. После чего он снял с себя салфетку, встал во весь свой огромный рост (он был одного роста с Жилем, но раза в два шире в плечах и мощнее), щелкнул каблуками и представился:

– Барон Ульрих-Эрнст-Август-Фридрих фон Винклерид зу Винклерид! Садитесь, прошу вас!

Жиль тоже представился, занял место напротив швейцарца. Тот принялся за прерванное занятие, а Жиль начал изучать меню, написанное на плотной бумаге великолепными золотыми буквами.

– Возьмите креветок, – любезно посоветовал Винклерид. – Это объедение.

Турнемин поблагодарил его улыбкой, действительно заказал креветок, угрей в винном соусе И вино шабли. Сосед его воспользовался этим и заказал вторую гору креветок.

В это время ресторан продолжал заполняться, и скоро свободных мест уже не осталось. Зал наполнился запахами блюд, гудением разговоров, и мэтр Ю с удовлетворением наблюдал за залом, где собрались представители высшей знати Парижа. Здесь был маркиз Дюкре, брат знаменитой госпожи де Жанлис, воспитательницы детей герцога Шартрского, герцог Эгийонский, отвратительный и громогласный маркиз де Мирабо, генеральный комиссар канцелярии Орлеана Бриссо, адвокат Пьетон де Вильнеф, оратор из Тулузы Барер де Вьезак, советник из Эпремениля, знаменитый физик доктор Шарль. На его лекции по электричеству сходилась вся знать Парижа. Были здесь и знаменитые братья Робер, конструкторы летающих шаров-монгольфьеров. Их мастерская находилась совсем рядом.

Жилю совсем не надо было напрягать слух, чтобы понять, что все разговоры были о последнем их произведении, об этих гигантских шарах, привлекавших внимание всех парижан. Один шар, названный Каролиной, огромный голубой с золотом купол которого уже надувался и возвышался над соседними крышами, должен был взлететь третьего июля и поднять в воздух двоюродного брата короля Филиппа Шартрского и братьев Робер. Одни говорили, что это будет триумфом и заставит его забыть о поражении при Уэссане, а другие уверяли, что шар ненадежен, и герцог просто рискует своей жизнью, пускаясь в подобные авантюры.

Внезапно шум разговоров стих на какое-то мгновение, затем снова возобновился, усиленный овациями в адрес замечательной пары, только что переступившей порог заведения. Он был высок, элегантен, несмотря на намечавшуюся полноту, одет по самой последней лондонской моде, в сюртуке серо-желтого цвета, с привлекательными голубыми глазами. Лицо было бы приятным, если бы, по причине какой-то болезни, не было красным и прыщавым. Она – брюнетка маленького роста с лицом теплого янтарного оттенка и восточными глазами. На ней был туалет из белой кисеи, большая соломенная шляпа с загнутыми по бокам полями, украшенная белыми цветами.

Она, казалось, сошла с полотен Гейнсборо или Лоуренса, но ее взгляд, скептические складки у рта говорили, что туалет был девическим не по возрасту. Эта женщина могла казаться юной девушкой, но конечно же таковой не была.

Она была знаменитостью. Золотая молодежь Парижа рассыпалась перед ней в комплиментах, но королевский дом ее не принимал. Это была баронесса Аглая Унольштейн, без всякого сомнения, одна из красивейших женщин Франции, но и в то же время одна из самых хулимых и порицаемых. Высокое положение ее отца маркиза де Барбантона, посла Франции при великом герцоге Тосканском, а также ее матери, гувернантки принцессы Луизы-Батильды Орлеанской, не могли более спасать ее репутацию. Госпожа де Барбантон должна была удовольствоваться вежливым отказом, когда она предложила свою старшую дочь на должность фрейлины в свиту герцогини Бурбонской.

  72