Последние отзывы

  86  

– Ваше преосвященство принадлежит к дипломатическому миру. Вы должны были бы знать, что я поддерживаю отношения со многими дворами Европы, – ответил с еще большей суровостью врач. – И я добавлю еще для вашего сведения, что вы будете весьма удивлены, узнав, сколько принцев Азии и Африки, сколько выдающихся деятелей Америки хотят видеть меня в числе своих друзей или же обязанных мне.

– Простите же меня! Боже мой! Как я вас ужасно потревожил!

Взгляд принца остановился на столике, на котором стояли два бокала с вином и остатки паштета на тарелке.

– Ваше преосвященство никогда меня не тревожит. Его визит всегда радость для меня и для моих друзей.

– Друзей, которые тут же обращаются в бегство, не правда ли? Друг мой, дважды, нет, трижды извините меня, если этот друг – женщина, – промолвил он, понижая голос на последнем слове.

Калиостро, не отвечая, склонился в глубоком поклоне, и Жиль больше ничего не мог услышать, поскольку оба собеседника стали говорить шепотом, но он мог видеть, как кардинал уходит, неоднократно с чувством пожимая руку врачу, проявляя знаки самого теплого к нему расположения.

Чтобы не быть застигнутым при подслушивании, Жиль отвернулся от двери и направился к одному из двух кресел, которые вместе со столиком, на который был поставлен подсвечник, составляли всю меблировку этого маленького кабинетика.

Он еще не успел внимательно осмотреть ее, и теперь ее вид вызвал в нем чувство удивления.

Это было довольно мрачное помещение. На обтянутых черной материей стенах висели странные изображения, вырезанные из меди. Все они были расположены вокруг скрещенных шпаг. Черного цвета была также и бархатная обивка кресел и стола. Внимательнее же рассмотрев его. Жиль заметил, что там были расположены странные предметы, и эти предметы были расставлены с определенной симметрией: роза, крест, треугольник и маленькая Адамова голова, с большой тонкостью выточенная из серебра. Стоявший в центре стола подсвечник был расположен напротив вращающегося зеркала, отражавшего свет и удваивавшего отблески огня.

Молодой человек опустился в одно из кресел, устремил свой взгляд на пламя, и ему показалось, что отблески этого пламени вдруг удвоились и сопровождались регулярными вспышками, будто это зеркало отражалось в другом.

Без сомнения, Калиостро пошел проводить гостя до кареты. Наступила глубокая, всепроникающая тишина. Она давила на Жиля, усиливая его беспокойство. Взгляд его приковался к огню, и с каждым мгновением усталость все больше опускала его веки.

Следя за тем, чтобы не уснуть, он попробовал двинуться с места, встряхнуться, но чем больше он сопротивлялся, тем больше возрастала усталость, а искушение уснуть становилось непреодолимым. Как будто две руки, одна ласковая, а другая мощная, давили на его плечи, удерживая его в кресле, а желание подняться иссякало.

Где-то в глубинах сознания ему чудилось, что какой-то голос нашептывает ему с настойчивой лаской и приказывает ему заснуть и спать, спать.

Зеркало продолжало медленное вращение, и Жиль не мог больше противиться этому очарованию.

Он уже не видел и не слышал, как итальянец медленно приближался за креслом с протянутыми к нему руками. Вся вселенная опрокинулась на Жиля, и он погрузился в сладкий сон, полный сновидений.

Картины и ощущения прошлого пришли к нему откуда-то из глубины памяти. Он вновь увидел встреченные за его короткую жизнь лица. Он стал вновь Жилем Гоэло, маленьким босоногим крестьянским мальчиком в песках Кервиньяка, нелюбимым внебрачным сыном Мари-Жанны, взбунтовавшимся учеником коллежа Сент-Ив де Ванн, ослепленным возлюбленным непокорной Жюдит де Сен-Мелэн, будущим священником, покинувшим семинарию, укравшим лошадь, чтобы быстрее устремиться навстречу своей судьбе.

Затем он увидел себя секретарем Рошамбо, молодым солдатом, адъютантом де Лафайета, Джорджа Вашингтона, лесным охотником, компаньоном Тима Токера, пленником ирокезов, страстным любовником индейской принцессы Ситапаноки, славным воином при Йорктауне, признанным на пороге могилы человеком, который дал ему жизнь, офицером королевских драгун, безутешным мстителем за Жюдит, осужденным ее презренными братьями на ужасную смерть.

Перед ним возникли и недавние события. Улыбающиеся лица расцвечивали перемежавшиеся воспоминания. Лица Марии-Луизы, Каэтаны, таинственной графини – двойника Жюдит и королевы. Возникли и мужские лица: граф Прованский, выходящий из темной рощи Трианона, Ферсен с синяком под глазом и, наконец, странный врач-итальянец.

  86