27 
— Мадемуазель Аламбер, — обратился дворецкий к девушке.
Та не сразу поняла, что это обращение направлено к ней.
— Графиня обеспокоена, — продолжал дворецкий, — и просила вас вернуться.
Констанция медленно поднялась и двинулась вслед за дворецким. Тот нес канделябр с зажженными свечами, держа его над головой. Упругий шар света пульсировал в темном коридоре, отбрасывая причудливые замысловатые тени. Это были тени прошлого, которое стало для Констанции настоящим нежданно и негаданно.
Но тут девушка почувствовала себя хозяйкой в этом доме, такой же, как и ее бабушка. Ее голос сделался твердым.
— Любезный, — обратилась она к дворецкому, все-таки не зная, называть ли его Жаком, как ее бабушка, — пригласите спуститься вниз месье Абинье.
Непроницаемое лицо дворецкого не выразило никаких чувств.
— Он уехал, мадемуазель.
— Уехал?
— Да, час тому назад.
Констанция не могла поверить услышанному.
— Он что-нибудь просил передать?
— Да, мадемуазель, письмо ждет вас внизу.
— А его мать, сестра, они еще здесь? — уже зная заранее ответ, спросила Констанция.
— Нет, мадемуазель, они уехали вместе с ним.
— Я хочу видеть письмо.
— Я принесу его, мадемуазель.
Дворецкий вновь ввел Констанцию в зал с ярко растопленным камином. Старая графиня со слезами на глазах смотрела на свою внучку.
— Ну что я могу сказать тебе, Констанция…
— Вы говорили с ним, бабушка?
— Да, он зашел попрощаться.
— И даже не стал искать меня? — изумилась Констанция.
— Прости, дорогая, — графиня Аламбер прятала свой взгляд, — он не мог поступить иначе, ведь тогда бы ты не отпустила его.
— Письмо! Где письмо?! — воскликнула Констанция.
Дворецкий, как показалось девушке, не спеша входил в комнату, неся на серебряном подносе сложенный вчетверо лист бумаги.
Девушка дрожащими руками развернула его и принялась читать.
» Любимая моя! — писал Филипп. — Я не могу поступить иначе и прости меня. Я понял, если перед отъездом увижу тебя, то не смогууехать. Я возвращаюсь в свой дом. Ведь теперь ты богата и знатна, яне могу больше претендовать на твою руку. Ведь я всего лишь бедный дворянин, а ты виконтесса. И если, любимая моя Констанция, спросить у моего сердца, желаю ли я сегодняшнего расставания, то оно ответит: нет, но если спрошу разум — да. Я заклинаю тебя, Констанция, не принимай скоропалительных решений, живи в Мато идаже не делай попыток встретиться со мной раньше, чем через неделю. Ведь сейчас тобой руководят чувства, а за эту неделю ты многое передумаешь. Не оставляй ее светлость графиню Аламбер одну, ведь она так надеялась, что ты вернешься. Для нее твой отъезд будет ударом. Обещай, любимая моя, что не отправишься за мной раньше, чем через неделю «.
Констанция прочитала последние слова уже сквозь туман слез.
— Бабушка, но как ты могла отпустить их? На улице ночь, дождь…
— Я ничего не могла поделать, поверь, дорогая моя. Я пообещаламесье Абинье, что оставлю на какое-то время его отъезд в тайне.
— Я должна ехать! — упрямо сказала Констанция. — Я могу их еще догнать!
Я пообещала Филиппу, что не отпущу тебя, пока не пройдет неделя.
— Но я должна ехать! Почему все мне указывают, как жить! — уже кричала Констанция, забыв о приличиях.
— И это он предвидел, — сказала старая графиня, — от Мато можно поехать по любой из трех дорог, и ты, я я не знаем, какой они отправились. Ночью, Констанция, вы можете разминуться, а поутру они уже будут далеко. Месье Абинье прав, дорогая, ведь ты теперь не прежняя Констанция, которую он знал.
— Но он же прежний! — закричала девушка. — Он все тот же Филипп, которого я люблю и это не правда, что я стала другой.
— Прости, дитя мое, — произнесла старая графиня, — но ты уже не прежняя. Ты была мадемуазель Реньяр, а теперь ты виконтесса Аламбер.
— Простите меня, — Констанция опустилась на колени возле своей благодетельницы и положила голову ей на грудь, — я сама не знаю, что со мной происходит.
— Он твой жених, — уговаривала ее старая графиня, — и значит, почти твой муж, и ты должна слушаться его.
— Хорошо, — прошептала Констанция, — я поеду ровно через неделю.
— Мы поедем вместе с тобой. Старая графиня приласкала девушку и та, наконец перестав плакать, подняла голову.
— Не бойся, Констанция, ты поступаешь правильно и обязательноприедешь к Филиппу. Он благородный человек, я это поняла с первого взгляда.
27 
