23 
С помощью Захарии миссис Кейт наняла двух «девочек», вышедших на пенсию, которые стали убирать в доме, стирать и гладить. Однако в их обязанности не входило убирать комнату Коула и стирать и гладить его вещи. Его комната напоминала свинарник, а одежда благодаря «заботам» Мануэля оставалась грязной и мятой.
Поэтому никто не удивлялся тому, что у Коула Джордана в последнее время испортился характер. Его рычание могло обратить в бегство разъяренных хищников. Что же говорить о людях: половина работников уволились и отправились в Техас. «Или к черту, – добавляли они. – У него, поди, не хуже, чем здесь».
И вот сейчас, когда небеса разверзлись и полил холодный дождь, Коул будто и не заметил этого. Джо ничего другого не оставалось, как продолжать работу. Он придерживал столбы, а Коул натягивал колючую Проволоку Но когда пошел град и ледяные горошины застучали по их головам, Джо, не говоря ни слова, пошел под навес. В конце концов, они работают здесь с самого рассвета, уже десять вечера, и последние несколько часов они работают в полной темноте, освещаемые только бледной луной. Не говоря уж о том, что сегодня сочельник.
Прошло полчаса, но дождь все не кончался. Тогда Джо вскочил на лошадь, которая испуганно заржала, и поскакал прочь. Вслед ему неслись заглушаемые бурей угрозы пристрелить его и возмущенные крики, что люди вконец разучились работать – Черт бы их всех побрал, – бормотал Коул, натягивая проволоку, но она вдруг выскользнула у него из рук и упала… Не имело никакого смысла искать ее в такой темноте. Коул вздохнул и, убрав кусачки в задний карман штанов, оседлал лошадь. Животное заупрямилось, и ему пришлось натянуть поводья, чтобы заставить его слушаться.
Град был таким сильным, что Коул почти час добирался до дома Поставив лошадь в конюшню, он растолкал одного из работников, велел ему обтереть животное и, едва держась на ногах, потащился в дом.
Дверь, как всегда, была заперта, и рождественский венок, украшавший ее, только еще больше взбесил его.
– Черт ее побери! – заорал Коул, но крик его потонул в раскатах грома.
Черт побери ее и ее непонятную страсть запирать от него его собственный дом! Правда, однажды она подошла к нему и вручила ключ, сказав, что он может воспользоваться им, когда захочет попасть в дом. Но сейчас у него так окоченели пальцы, что он был не в состоянии отыскать ключ в карманах штанов.
После нескольких безуспешных попыток засунуть руку в мокрый карман он снова выругался и вышиб дверь ногой.
– До чего же прекрасная жизнь настала с этим замком, – пробормотал он и двинулся в кухню.
Он надеялся согреться и обсушиться возле большой жаровни, но она, конечно, уже остыла. Одеревеневшими пальцами он попытался приподнять железную крышку, чтобы подбросить углей, но крышка выскользнула из его непослушных рук и с грохотом упала на каменный пол. Самодельные рождественские украшения, развешанные на стенах, закачались от сотрясения.
– Еще шаг, и я пристрелю вас, – услышал он женский голос, и в дверном проеме возникла чья-то тень.
– Валяйте, – хрипло ответил он. – Лучше умереть от пули, чем от голода.
– Ах, это вы. А я подумала, это…
– Кто? – зло спросил он.
Кэтрин зажгла фонарь, и золотой свет залил кухню. Но на Коула она даже не взглянула, все ее внимание было обращено на дверь.
– Что вы наделали! Вы же выломали ее! Теперь придется ставить новый замок.
Она наклонилась и подняла с пола венок.
– Замок? – Он почти кричал. – А вы можете мне объяснить, для чего вам понадобился замок, когда дом день и ночь охраняется? И где, черт возьми, вы достали ружье?
Кэтрин положила венок на край стола, потом кое-как закрыла дверь и подперла ее стулом.
– У меня нет ружья. Я блефовала. – И, убедившись, что дверь держится более или менее твердо, повернулась к Коулу – Спокойной ночи.
Но, взглянув на него, задержалась в дверях. Коул насквозь промок, в волосах его запутались крупинки града. Окоченевшие руки повисли безжизненными плетями. На полу валялась крышка жаровни, и Кэтрин без труда догадалась, что явилось причиной шума – Если вы простудитесь и умрете, я лишусь работы. Наверное, разумнее будет помочь вам, – сказала она с легкой гримаской.
Коул хотел засмеяться, но застывшие мышцы лица не слушались его, и он только криво улыбнулся.
– Вы очень разумная молодая женщина, – сказал он и уступил ей место у жаровни.
Встав в сторонке, Коул мог беспрепятственно рассматривать ее. Густые темные волосы были заплетены в толстую косу, которая спускалась вдоль спины, поверх фланелевой ночной рубашки Кэтрин набросила какой-то старый халат, по виду сшитый из тонкого одеяла. Коул смотрел на нее и думал, что она самая прекрасная и желанная женщина на свете.
23 
