очень нудно 
35 
А дальше – пошла рутина. Сколько-то они прыгали между гробами и с гроба на гроб, иной раз удачно, иной раз проламывая крышку и тревожа прах усопших. Пылищу подняли – не продохнуть, Кальпурций Тиилл лежал и чихал. Потом носферат понял, что смертный медленно, но верно берет верх, и попытался удрать. Йорген в последний миг успел перекрыть выход, но это стоило ему глубокой рваной царапины на шее, оставленной вражьим когтем. Вид крови племянника взбудоражил, он потерял всякую осторожность и сменил верную тактику отступления, успевшую вымотать Йоргена до предела, на безрассудную атаку. Просто рванулся на запах, гонимый вечным вампирским голодом, ну и напоролся всей своей массой на кол. Рухнул на пол, дернулся конвульсивно и испустил дух или что там можно испустить, будучи давно покойным; тело его стало разлагаться на глазах и приобретать тот вид, что подобает мертвецу двадцатилетней давности. Обычное дело, но зрелище, скажем прямо, не для слабонервных.
Однако усталость заставила Йоргена утратить естественную брезгливость, он плюхнулся рядом с останками, чтобы перевести дух, но только раскашлялся от пыли, пришлось спешно подниматься на ноги.
А друг Кальпурций вставать, похоже, не собирался, так и валялся, где положили. Да жив ли он вообще?!
– Тиилл! – позвал Йорген испуганно, голос гулко раскатился по подземелью. Где-то что-то с шумом обвалилось, подняв в воздух новое облако пыли.
Тело на саркофаге чихнуло громко, заворочалось, и у ланцтрегера отлегло от сердца: живой, хвала Девам Небесным!
– Ах, дорогой друг мой! – закончив чихать, трагически воззвал силониец, простирая к нему руки. – Какое счастье, что ты пришел спасти меня из этого жуткого места! Так ступай же прочь, ведь я желаю остаться здесь навеки!
– Да-а! – присвистнул «дорогой друг». – А с головой-то у нас совсем беда… Ну-ка вставай, вставай, что разлегся, как шторб среди могил? Вот так, молодец… Нет, здесь мы с тобой не останемся, здесь холодно, сыро и грязно… И нет никакого скорбного величия, вонища одна. Пошли, пошли… Осторожно, ступени! Ногами перебирай, я не носферат, таскать тебя не стану… И целовать тоже не стану, уволь. Ни в шею, ни куда бы то ни было, даже не проси! Вернешься домой, пусть тебя Гедвиг целует…
Странно, но имя любимой жены мгновенно отрезвило несчастного. Бледное от чар лицо его залилось краской стыда.
– Ох, что я такое несу?! Ужас какой! – пробормотал он в смятении. – Йорген, прости ради бога! Не понимаю, что на меня нашло…
– Да ладно, забудем. Это же не ты, это чары носферата, – великодушно ответил ланцтрегер, но потом все-таки не выдержал и прыснул от смеха.
– Умоляю! Не рассказывай никому и никогда о том, что здесь было. Особенно Гедвиг, – простонал со слезами в голосе силониец.
Йорген перестал смеяться и поднял вверх раскрытую ладонь:
– Клянусь!
Это была клятва ночных миражей. В академии такую не изучали, и магии она в себе не содержала, но никакая сила на свете не заставила бы Йоргена ее нарушить.
Глава 8,
в которой старая ведьма загадывает загадки, колдун проникается теплым чувством к северному соседу, а начальник Ночной стражи распивает с подчиненными на боевом посту, после чего ночь напролет считает овец
Конечно, я теперь седа,
Немножко, может быть, горбата;
Не то, что в старину была,
Не так жива, не так мила…
А. С. Пушкин
Вот такими ближе к рассвету они и вернулись с охоты: Кальпурций – пьяный от чар и совершенно уничтоженный морально, Легивар – исцарапанный в клочки, Йорген – грязный и залитый кровью из раны на шее, неопасной, но очень страшной с виду.
В трактире, где они остановились, вежливо отклонив приглашение богентрегера Айсхофа, несмотря на поздний… или, точнее, слишком ранний час, поднялся переполох. Хозяйка, две служанки и Лизхен сначала долго охали и причитали, а потом принялись с рвением, достойным лучшего применения (с точки зрения Йоргена), приводить охотников в божеский вид: отмывать, перевязывать, обстирывать…
– Хочется верить, что покойники, коих мы потревожили, померли не от моровых поветрий и в склепе не было семян болезней, – смывая с себя пыль и прах, заметил Йорген тихо, чтобы услышал один Легивар.
Тот нахмурился:
– Знаешь что, одной верой тут не обойтись! Ну-ка, поворачивайся спиной. И терпи, будет больно.
35 
