очень нудно 
50 
— Что ты делаешь, чертова девка? — прорычал он.
— Я? — удивилась Элиса. — По-моему, я ничего не делаю.
— Ха! Ты пытаешься меня околдовать.
Ульвхедин попытался рассмеяться.
— Но я не умею колдовать. Я ведь не фру Виллему.
— Не говори мне снова про эту гадость!
— Пожалуйста, не ругайся так много, — тихонько попросила Элиса. — Это так неприятно.
— Тем лучше!
Кажется, он немного успокоился.
Дорога пошла вниз. Элиса снова заметила беспокойство и возбуждение Ульвхедина. Бедняга не понимал, что с ним происходит.
Он был словно в опьянении, в каком-то трансе. Его руки судорожно гладили бедра Элисы, медленно скользя по ним вверх-вниз. Элиса задержала дыхание.
Немного погодя он положил свои сильные, большие руки ей на грудь. Прижал девушку к себе.
Элисе казалось, что он не знает точно, что надо делать, и как бы пробует себя. Он вел себя так, будто у него кружилась голова.
Элиса сделала слабую попытку защититься:
— Пожалуйста…
Но ей было так хорошо, когда он гладил ее.
Девушка не видела его лица, но слышала его отрывистое дыхание. Она представила себе его закрытые глаза и слегка приоткрытый рот. Удивительное зрелище! Но все в последнее время было так странно! Кто-то словно открыл перед Элисой большие, чудные ворота. За воротами все переливалось яркими, сочными красками и слышалась прекрасная музыка.
Руки его снова стали гладить бедра девушки. Он попытался задрать ее платье.
— Нет, — неловко произнесла она. Как приятно было чувствовать его прикосновения! Он хотел увидеть ее ноги. Но это было совершенно невозможно. Она совсем ослабла. Из последних сил она ухватилась за края платья, не давая поднять его.
Летом Элиса одевалась очень легко, как и остальные слуги. На ногах у нее были мягкие туфли. И платье. Под платьем не было ничего.
По ее сопротивлению он понял, что проигрывает борьбу, значения которой не понимал. Она приобрела над ним власть, но почему? Он снова бросил взгляд на ее колени, мягкую блестящую кожу, и у него закружилась голова.
— Чертова девка! Ну-ка, садись позади меня! — И очень сильно толкнул ее.
Элиса полетела на землю, успев заметить сверкающие черные глаза. По вискам тек пот, рот искривился. Как будто он испытывал сильную боль.
Элиса неуклюже взобралась на лошадь.
Девушка осторожно и боязливо обхватила его талию. Парень был настолько огромен, что Элису совсем не было видно за ним.
— Убери руки, — заорал Ульвхедин. — Хватит насылать на меня чары!
У Элисы комок застрял в горле. Она попыталась держаться за седло.
— Я вот-вот упаду.
— Не притворяйся! Ну ладно, держись за мой ремень!
Даже коленки девушки, соприкасавшиеся с его ногами, возбуждали его. Рука скользнула на бедро Элисы, попыталась проникнуть дальше…
— Пожалуйста, не делай этого, — снова попросила она. Не могла же она ему сказать, как все у нее свербит.
Ульвхедин остановил лошадь. Он сидел, склонив голову и напряженно дыша.
— И все же, это колдовство. Что, черт возьми, ты со мной делаешь? Посмотри, как у меня трясутся руки! Обойдусь без тебя.
Столкнув Элису с лошади, он помчался вперед так, словно за ним гналась тысяча маленьких троллей.
Бедная Элиса осталась лежать среди берез. Она не смела, пошевелиться, не знала, цела ли. Кажется, нет. Внутри все болело и стонало.
Но больше всего болела ее преданная душа. Подумать только! Он увез с собой все их вещи, сундучок. Как теперь будут ночевать ее хозяева? Ни одеял, ни еды.
О том, как она проведет ночь в этой пустынной местности, совсем одна и без лошади, девушка не думала. Элиса не привыкла думать о себе.
Поднявшись, девушка убедилась, что цела. Разве что останется несколько синяков.
Собравшись с силами, пошла в направлении Гростенсхольма.
Она шла и думала: «Ну и ладно! А все равно он хотел меня, несмотря ни на что!» Девушка улыбнулась своим мыслям.
По дороге она не раз вздыхала, чувствуя себя одинокой и несчастной.
А недавно окрещенный Ульвхедин из рода Людей Льда гнал лошадь вперед. Лошадь под ним была сильная и выносливая. Он думал о том удивительном и унизительном, что с ним случилось.
Тело взбунтовалось. Парень старался думать о холоде, о так ненавидимых им людях, но это не помогало. В нем горел нездоровый, все поглощающий огонь. Загасить его было невозможно.
50 
