19 
—Чудесно пахнет!
—Отлично. — Взяв пару прихваток, Сэм склонился к духовке. — Я оставил ее на слабом огне, — пояснил он, вытащив оттуда кастрюлю с горячей, пузырящейся лазаньей.
Джоанна обычно была достаточно равнодушна к еде, но сейчас один только аромат просто покорил ее. Сколько же времени прошло с тех пор, когда она видела, чтобы кто-нибудь вынимал из духовки приготовленное дома блюдо?
—И выглядит тоже чудесно, — добавила она.
—Мама всегда говорила мне, что еда будет вкуснее, если она красиво выглядит. — Он взял длинный батон итальянского хлеба и принялся нарезать его.
—Вы же не сами готовили это?
—Почему же не сам? — Оглянувшись, он изумился тому, что Джоанна опять хмурится. Она выглядела такой задумчивой, что он с трудом поборол искушение легонько разгладить пальцем едва заметную морщинку между ее бровями. — Кулинария — не такая уж и хитрая наука, если только найти к ней правильный подход и хороший стимул.
Сама Джоанна предпочитала заказать еду где-нибудь или разогреть в микроволновке полуфабрикаты.
—У вас, я полагаю, есть и то и другое?
—Я хотел стать актером, но никакого желания умирать от голода при этом не испытывал. — Он полил хлеб чесночным маслом, включил духовку и сунул туда блюдо. — Когда я приехал в Калифорнию, приходилось бегать на прослушивания и скакать из одной забегаловки в другую. Через пару месяцев я не выдержал и позвонил домой — попросил у мамы несколько рецептов. Она потрясающе готовит. — Сэм открыл бутылку вина и отставил ее в сторону, чтобы вино подышало. — Так или иначе, я понял: чтобы научиться тушить форель, времени нужно намного меньше, чем на то, чтобы получить запоминающуюся роль.
—А когда у вас за плечами не одна запоминающаяся роль, каков же теперь ваш стимул?
—Готовить? — Он, пожав плечами, вынул из холодильника салат со свежим шпинатом. — Мне это нравится. Ну вот, почти все уже готово. Вы не прихватите с собой вино? Я решил, что мы с вами поедим на свежем воздухе.
Таков минус Голливуда — там все всегда не то, чем кажется, размышляла Джоанна, следуя за Сэмом на улицу. Она не сомневалась в том, что Сэм Уивер блефует. Ведь тот, к кому она присматривалась и в итоге дала отставку, не стал бы переписывать рецепты у своей мамы. И он конечно же не из тех, кто приготовит прекрасный ужин для двоих под открытым небом, с этими миленькими синими глиняными тарелочками и толстыми желтыми свечами. Этот ужин выглядел не столько дружеским, сколько романтическим. Именно этого она ожидала и хорошо знала, как пресечь на корню такие попытки со стороны мужчины. Ведь предложение дружбы выглядит совсем иначе.
—Я попрошу вас зажечь эти свечи, хорошо? — Он по-хозяйски огляделся вокруг, проверяя, все ли так, как было задумано. — Сейчас принесу все остальное.
Он пошел в дом, а Джоанна смотрела ему вслед. Она все не могла понять, как это может быть, чтобы человек с походкой бойца, который стремится на поле боя, собственноручно готовил салат из шпината. Чиркнув спичкой, она поднесла огонек к фитилю одной из свечей. Очевидно, может.
Из дома послышалась приглушенная музыка, которую включил Сэм, — что-то блюзовое, солировал саксофон. К тому моменту, когда он принес все остальное для ужина, Джоанна разлила вино по бокалам.
Все-таки интуиция не обманула его, подумал Сэм, когда они уселись за плетеный столик. Он уже хотел было заказать столик в каком-нибудь фешенебельном ресторане — и вдруг передумал. Он готовил для женщин и раньше, но никогда — здесь, на ранчо. Сюда он никого никогда не приглашал, потому что здесь был его дом. Его собственный. Здесь не было журналистов и зрителей, здесь было его убежище и спасение от мира, частью которого он по своей же воле и являлся, — когда сам выбирал свою судьбу. А на этот раз он не вполне понимал, отчего ему ради Джоанны захотелось нарушить им же установленное правило.
Ну вот начинал понимать. Ведь на ранчо он мог быть самим собой: ничего показного и никаких ролей. Здесь он был просто Сэмом Уивером из Вирджинии и здесь чувствовал себя комфортнее всего. Здесь не нужно было «соответствовать». А ему хотелось быть самим собой рядом с Джоанной. Показное ей не чуждо, размышлял он, глядя на нее. Не полностью чуждо. Если его догадки верны, возмущение ее уже почти прошло, а вот недоверие осталось. Он уже твердо решил удовлетворить свое любопытство и узнать, в чем причина.
Может быть, она обожглась, пережив разрыв отношений? Душевные раны часто заживают долго и болезненно. Если она когда-то доверяла человеку, заботилась о нем, а он ее предал, тогда вполне объяснимо, что у нее с тех пор выработалась привычка защищаться. Возможно, пройдет немало времени, прежде чем удастся это изжить, однако Сэм чувствовал, что дело того стоит. И он начнет с того, что было, как он понял, главным в ее жизни, — с работы.
19 
