очень нудно 
43 
Фесандопулос схватил своими цепкими руками несколько бутылочек и потряс их. Кате почудилось, что из них она слышит скорбные вздохи и стоны.
— Где князь Багрятинский? У вас? — шепотом спросила Катя, которую пронзила вдруг ужасная догадка.
Фесандопулос усмехнулся:
— Разумеется, у меня. Я не мог заточить его душу насильно, как остальных, — ведь он больше, чем мятущаяся душа — он призрак, но оказалось, что князь верен своему слову. Вот глупец! И теперь он здесь, в одной из моих бутылочек, не помню уже в какой именно.
— Вы отпустите его? Скажите, отпустите? — Катя подалась вперед, и теперь они стояли со стариком лицом к лицу.
Фесандопулос взял девушку за подбородок и заглянул ей в глаза:
— А что вам до него, милая моя? Подумаешь, жалкое привидение! Хотя дайте-ка я догадаюсь! Здесь без любви дело не обошлось, не так ли?
— Не ваше дело! — Катя резко мотнула головой, стряхнув его руку. На этом ее силы иссякли, и она сказала почти жалобно:
— Так вы отпустите его? Пожалуйста!
— Разумеется, нет. Не отпущу. Неужели я похож на дурака? — захихикал старик. — И не пытайся меня разжалобить. Я видел за свою жизнь столько слез, что ими вполне можно наполнить небольшое озеро.
Внезапно у Кати мелькнула смелая мысль: а что если разбить магический сосуд, ведь тогда душа сможет выбраться. Как было бы замечательно выпустить все заточенные души на свободу!
— Понятно, почему вы не хотите его отпускать. Ведь душа гусара двадцать девятая, еще одна и будет тридцать, — как бы невзначай сказала она, стараясь понять, в какой последовательности выстраиваются в шкафчике бутылочки.
— Нет-с, милочка, здесь вы не правы-с! Она не двадцать девятая-с, а двадцать восьмая-с! — воскликнул Фесандопулос, неизвестно зачем использовав старинную грамматическую форму.
— А чья двадцать девятая? — удивилась Катя.
Старик огляделся, не подслушивает ли их кто и сделал таинственно-заговорщицкое лицо.
— Только тсс! Никому ни звука! Двадцать девятая душа принадлежит красавице Ольге Полонской! Той самой, из-за которой наш друг дрался на дуэли.
— Ольге Полонской? Но как же так? Она же предала его, бросила! — крикнула Катя.
Фесандопулос потер сухие ладони.
— Всё не так просто, моя девочка. Человеческая душа устроена очень сложно. Это только дураки думают, что мы не меняемся. Еще как меняемся! Иногда и нескольких минут достаточно, чтобы из самых из глубин воспарить к небесам или с небес шлепнуться в грязь порока. Так сказать, сейчас ты скотина, а через пять минут герой. Или, наоборот, сейчас ты герой, а через пять минут скотина. Все зависит от самой души и — хе-хе-с! — от внутренних потрясений. Через пару лет после того, как наш друг гусар погиб на дуэли, я отправился к Ольге Полонской и все ей рассказал. Почва была благодатнейшая. Оказалось, она давно разлюбила своего мужа, оказавшегося совершенным подлецом. Представь себе, ее муж знал, что гусар не выстретит, а сам меж тем выстрелил и уложил его наповал. Итак, наша Оленька поняла, что всю жизнь любила только нашего героя. Естественно, я усомнился, не обманывает ли она себя и меня заодно. Но усомнился я напрасно. Она любила гусара так сильно, что согласилась отдать мне свою душу совершенно бескорыстно, потому только, что душа гусара уже была мне обещана. Я обещал после ее смерти посадить ее в один с ним сосуд, но не сдержал обещание.
— Почему не сдержали? — спросила Катя.
— Да так, не сдержал и всё тут, — захихикал старик. — Так что теперь наши голубки рядом, в соседних сосудах, и представь, даже не знают об этом! Сосуды-то эти особые, непроницаемые и, сидя в них, не знаешь ни о чем, что происходит за их стенками.
Услышав эти ужасные слова, Катю содрогнулась. Она представила, какие томления переживают сейчас гусар и Ольга, и ее собственная любовь к князю стыдливо потупила голову. Может ли они конкурировать с этой высокой, длящейся уже вторую сотню лет любовью двух возвышенных душ? Ну и гадина этот Фесандопулос, если позволяет двум любящим друг друга душам томиться в одиночестве, когда их разделяет лишь тонкая стенка. Оказывается, все эти годы душа Ольги была рядом, а бедное привидение не знало об этом, ибо она была заточена в стенки древнего сосуда.
— Какой же вы мерзавец! — крикнула она. — Вот же вам, получайте!
Решив во что бы то ни стало помочь влюбленным соединиться, девушка бросилась к шкафчику и, схватив два крайних в ряду сосуда, подняла их над головой. Но не успела она швырнуть их об пол, как древний маг не тронувшись с места, быстро дунул на нее. В тот же миг Катя почувствовала, что её тело словно сковало льдом. Она не могла ни опустить руку, ни пошевелиться. Ее мысли тоже словно замерли. Словно в полусне она наблюдала, как Фесандопулос подходит к ней, разжимает пальцы, берет сосуды и вновь осторожно ставит их в шкаф. Руки старика подрагивали от волнения.
43 
