8 
Винга разлила им суп из спаржи — из собственного огорода — и сказала:
— Я слышала, что в Элистранд приехала сестра жены Абрахамсена, чтобы ухаживать за ребенком.
— Да, я тоже это слышал, — ответил Хейке. — Для малышки это, несомненно, хорошо.
Винга была озабочена.
— Говорят, что она немного умственно отсталая. Можно ли рисковать, передавая ребенка на ее попечение?
— Не думаю, что она такая, как ты сказала. Я видел ее в тот день, когда она приехала. Я бы назвал ее наивной. И в ее облике есть что-то сердечное, так мне показалось. Ты ее видел, Вильяр?
— Я полагаю, что встретил ее и ее сестру примерно год тому назад. Но тогда было темно. Да, у нее было совсем детское выражение лица.
— Счастье для нее, что в доме живет пожилая дама, — сказала Винга. — Потому что я ничуть не доверяю тому типу. Он, говорят, спал с экономкой священника и с разными другими и тогда, когда была жива его жена. И у него манера смотреть на человека, будто он оценивает его способность размножаться. Словно он хотел бы, чтобы с человека упала одежда!
Откровенные комментарии Винги никого не шокировали. Она была такой, это они знали давно.
— Примерно так, как когда Кристер декольтировал до щиколоток целый бальный зал? — улыбнулся Хейке.
— Да. Если бы ты помог, то я бы тоже охотно участвовала в этом, — засмеялась Винга. Затем она стала серьезной и тяжело вздохнула: — Наш род уходит, один за другим. Сначала Эрланд, затем Гунилла. А теперь Томас. Бедная Тула! Она явно принимает это очень близко к сердцу.
— Да, — сказал Хейке. — Однако ей следует быть благодарной за то, что он так долго прожил. Он был обречен на смерть еще 12 лет тому назад, когда я был в Швеции.
— Знаем, это твоя заслуга, что он тогда выжил, — сказала Винга, поддразнивая Хейке. — Так не хвастайся этим! Я так опечалена из-за Тулы. Кристер и его Магдалена просили ее переехать к ним, но она отказалась. Складывается впечатление, что она потеряла любовь к жизни. Она, самая жизнерадостная из всех нас!
Хейке не ответил. Его янтарные глаза смотрели вдаль. Никто не знал о Туле так много, как он. А он был глубоко опечален. Тула шла своим собственным путем. Ее единственным пристанищем в нормальном бытии был Томас. Что теперь оборвалось в жизни Тулы, не знал никто. Она, одна из проклятых Людей Льда, балансировала на грани между добром и злом… Однако было слишком ясно, что она выберет теперь, после года самоконтроля.
Он украдкой взглянул на Вингу. Сам он был здоровым и сильным, он знал это. Но как обстояло дело с ней, его любимой? Потеря Элистранда ее подкосила, ей казалось, что она предала своих родителей.
Если бы они не были вынуждены сохранять это воронье гнездо, этот… замок с привидениями, каким стал Гростенсхольм! Он был теперь старым и обветшалым и требовал колоссальных расходов. Жить в Элистранде было бы лучше, но они не могли покинуть Гростенсхольм. С давних пор что-то скрывалось на чердаке, что-то, в чем ужасно нуждались Люди Льда, чтобы разрешить загадку долины, затерянной на севере. Но время, очевидно, еще не настало. Хейке и не помнил, сколько раз он пытался проникнуть в один из закутков чердака, но всякий раз его будто останавливала незримая стена, а в ушах оглушительно звучали предостерегающие возгласы. Вероятно, они потеряли слишком многих в долине Людей Льда. И Хейке не был тем, кто должен был взяться за борьбу против Тенгеля Злого.
Кому-то он действительно должен быть благодарен за это. Противодействие, которое ему оказывало это существо, удерживало его от повторных попыток.
Бедняга тот, кто однажды встретит их злого прародителя! Будет ли это когда-нибудь, никто не знал.
Но теперь нельзя было откладывать — Гростенсхольм не мог противостоять беспощадному действию времени.
Трудным моментом было, разумеется, и то, что чердак был захвачен «серым народцем». Эти жители не покинут Гростенсхольм, прежде чем умрет и исчезнет сам Хейке. Много раз за эти годы Хейке горько сожалел о том, что впустил их сюда. Они были полезны, это так, но еще больше принесли вреда.
Пока только Винга и он знали о существовании серого народца. Да, и Тула, конечно, но ведь она была не здесь. Эскиль об этом не знал, и Вильяр тоже не слышал. Он ничего не знал о том, что в доме таились удивительные и омерзительные существа, наблюдавшие за ним, и что это они охраняли скотный двор и конюшню и предупреждали, если что-то было не в порядке. Они предупреждали Хейке и Вингу об опасности, они помогали своими делами, которые были незаметны, однако облегчали труд прислуги. Но с годами они стали ленивее и небрежнее. Порой эти существа могли просто рассмеяться Хейке в лицо. Тогда его охватывал страх перед содеянным им, вызвавшим их к жизни и давшим возможность чувствовать себя в Гростенсхольме вольготно. Он знал, что ему следует использовать деньги, полученные от Элистранда, на ремонт Гростенсхольма.
8 
