очень нудно 
47 
Третьей женщиной в доме была Од, а четвертой — служанка Марго, деревенская девушка, с которой случилось «несчастье» из-за приставаний мельника, потому что ее мать была ему одновременно экономкой и любовницей, так что бедняжка Марго, возможно, была изнасилована собственным отцом. Матильда вытащила девушку из этого скверного положения почти в тот момент, когда ее Матье женился на Жулиане, одной из двух дочерей Изамбара, интенданта королевского имения в Венсенне. Марго привязалась к новобрачной почти так же, как к своей благодетельнице, а затем и к их детям, ведь сама она с явным облегчением избавилась от противоестественной беременности, благодаря выкидышу. Мельник же покинул сей мир от удара топором по черепу: это сделала мать Марго, и никто не знал, что с ней потом сталось. Исчезновение женщины, которая не смогла защитить дочь от домогательств мельника и вдобавок ревновала, совсем не расстроило Марго, нашедшую спасение за надежными стенами дома мэтра Матье. Она была рыжей, как морковка, физически крепкой, упрямой, как мул, и веселой, как птичка. Действительно, она обрела в своей приемной семье благоденствие и безмятежность, которой даже и вообразить себе не могла в юные годы.
Когда мастер-зодчий и его дети вернулись домой, они увидели там пятую женщину, которая уселась на скамью рядом с Матильдой перед Жулианой, подтащившей табуретку поближе к двум остальным. Женщины оживленно беседовали. Гостьей оказалась Бертрада, сестра Жулианы, вдова галантерейщика с улицы Кенкампуа, который некогда был поставщиком королевы Жанны, супруги Филиппа Красивого, владел лавкой в Большой галерее дворца [34]и поддерживал очень хорошие отношения со двором. После смерти мужа Бертрада, не имевшая детей, вынуждена была передать торговлю одному из племянников, с которым вполне ладила. Но, поскольку она была женщиной с признанным вкусом и имела очень ловкие пальцы, ей предложили поступить на службу к королеве Жанне, чтобы помогать придворным дамам, которые не обладали ее талантом подбирать ткани по цвету, оценивать драгоценности и, главное, придумывать — иногда и вышивать! — узоры или аппликации из жемчужин и драгоценных камней. Поэтому она редко покидала Нельскую башню, которой некогда владела королева Жанна и которую король, вскоре после кончины жены, подарил старшему сыну на свадьбу. Она стала там еще более необходимой при дворе, чем во времена Жанны Наваррской, потому что Маргарита Бургундская обожала украшения и все, что могло еще больше подчеркнуть редкую красоту — предмет ее гордости.
Если уж Бертрада Эмбер проделала довольно долгий путь от Нельской башни до Монтрея, это могло означать, что дело было важное. Говорил об этом и вкрадчивый тон ее убеждений, адресованных двум женщинам, которые внимательно слушали:
— ...Уже с одной мадам Маргаритой у меня очень много хлопот, но мои таланты обнаружила также мадам де Пуатье и ее младшая сестра, хорошенькая Бланка Бургундская, которая будущей весной выйдет замуж за нашего молодого принца Карла. Она совсем без ума от новых нарядов, богатых тканей, драгоценностей и вышивок! Мне нужна помощь!
— Разве вы не можете найти ее в другом месте, сестрица, не только у своей родни? В Париже хватает ловких рук…
— Их даже слишком много! Поймите меня, Жулиана! Я очень близка к мадам де Курсель, первой фрейлине, и у меня есть доступ к драгоценностям, как и у нее. Я должна доверять, как самой себе, той женщине, которая станет мне помогать, которая будет у меня на подхвате. И в этой деликатной роли я вижу только мою племянницу Од! Несмотря на юный возраст, она почти так же талантлива, как и я!
Погруженные в разговор, три женщины — хотя Матильда еще не открывала рта! — не заметили прихода Матье и детей. Но мэтру не понадобились объяснения, чтобы догадаться о смысле невольно подслушанной беседы. Он сразу же вступил в спор.
— Полегче, сестрица, полегче! — произнес он басом. — Неужели вы явились сюда, чтобы похитить у нас Од?
Бертрада повернулась к нему и встала. Она была почти такой же высокой, как он, хотя и уступала ему в мощи. Это придавало ей внушительный вид, чему способствовал облегавший голову и грудь суровый, безупречно белый чепец из тончайшей фландрской ткани, чьи завязки доходили до пояса. Из-за несколько высокомерного лица — копия сестринского, но более энергичного и пожилого, — она походила на настоятельницу какого-нибудь монастыря, если бы означенная настоятельница имела средства для того, чтобы носить платье из прекрасного серого ганского сукна и накидку с меховой опушкой, а также пояс, вышитый серебряной нитью, с таким же кошельком, запирающимся на застежку из аметиста. Подобный аметист, но чуть поменьше, был на застежке широкого черного плаща, лежащего на кресле.
47 
