очень нудно 
65 
Ниеме невольно захотелось утешить его. Поколебавшись не долее секунды, она легко коснулась его плеча.
Он медленно выпрямился, сделал несколько шагов в сторону от комнаты Лауры и лишь потом заговорил снова.
— Иногда мне кажется, у меня нет больше сил нести этот крест, — сдавленно промолвил он. — Простите меня. Я не знал, что она… Я пытался скрыть от нее всю тяжесть ее болезни, но она так проницательна и умна не по годам… — Он умолк.
— Что с ней? — мягко спросила Ниема. На столике она заметила графин с ликером, налила ему полную рюмку. Он молча выпил.
— Она тяжело больна, — сказал он, вертя рюмку в руках. — И если бы что-то одно, все было бы не так безнадежно. У нее порок сердца, всего одна почка и фиброма мочевого пузыря. Фиброма затрудняет работу пищеварительного тракта и в меньшей степени легких, иначе она бы уже…
Он не договорил и с трудом перевел дух.
— Существуют новейшие препараты, которые могут Лауре помочь, однако ей трудно принимать лекарства. Она регулярно ест, но не растет и не набирает вес. Рост — это дополнительная нагрузка на сердце. А операция на сердце исключена из-за фибромы. — Губы его дернулись. — Найти подходящее донорское сердце почти невозможно. Она мала ростом, и ей потребуется сердце маленького ребенка, а разыскать такое будет сложно. Кроме того, у нее первая группа крови, резус отрицательный, что сводит шанс найти такое сердце практически к нулю. Но если бы его и нашли, по нормам медицинской этики его не следует пересаживать тому, у кого… у кого много других проблем.
Что тут скажешь? К чему произносить ничего не значащие фразы и выражать надежду на улучшение самочувствия Лауры?
— Я в течение многих лет пытаюсь найти донорское сердце на черном рынке. — Он уставился невидящими глазами на рюмку в руке. — Вкладываю огромные суммы в исследования в области лечения фибром, в производство лекарственных препаратов — словом, во все, что поможет ей выиграть время. Если бы мне удалось излечить ее хотя бы от одной болезни! — яростно воскликнул он. — Тогда у нее бы появился шанс.
И тут Ниема поняла.
— Так вот почему вы… — Она не закончила фразу, да в этом и не было нужды.
Он закончил за нее:
— Стал торговцем оружием? Да. Мне нужны огромные суммы, и чем скорее, тем лучше. Передо мной стоял выбор — наркотики или оружие. Я выбрал оружие. Если вдруг — вдруг! — появится что-то, что сможет продлить ей жизнь, будь то донорское сердце или новый препарат, я должен буду немедленно выложить всю сумму наличными. Обследование тоже стоит недешево. — Он пожал плечами и тихо произнес:
— Она моя дочь, мой единственный ребенок. Я продам душу дьяволу, но вырву ее из когтей смерти.
Ниема давно поняла, что Ронсар не такой отпетый злодей, каким ей поначалу казался. Если не брать в расчет его бизнес, он производит впечатление вполне порядочного человека, как будто его жизнь четко разделилась на две половины. То, чем он занимался, несло людям зло, однако он делал это во имя всепоглощающей любви к своему ребенку. Ей было до слез жаль и его, и Лауру.
— А кто ее мать?
— Она… мой мимолетный каприз. Ей не хотелось иметь ребенка, но я упросил ее не делать аборт, оплатил ее пребывание в больнице и предоставил ей значительную сумму. Думаю, она даже не взглянула на Лауру. Доктора сказали ей, что ребенок не выживет, и она от нее отказалась. Я привез Лауру к себе домой.
У меня были деньги. Наша семья никогда не бедствовала. Но этого было недостаточно, чтобы помочь моему ребенку выжить. И я использовал свои связи в парижском высшем обществе, чтобы наладить контакты и получить надежное прикрытие для своей деятельности. Не смотрите на меня таким мученическим взглядом, моя дорогая. Я не идеал и не трагический герой, а беспринципный жестокий прагматик. Единственная моя слабость — дочь. Рядом с ней моя воля рассыпается в порошок. Она вьет из меня веревки — без сомнения, это качество она унаследовала от меня самого.
— Мне больно не за вас, а за нее, — резко возразила Ниема. — Вы уже сделали свой выбор.
— И сделал бы его снова, если бы мог начать все сначала. И вы поступили бы точно так же, окажись на моем месте. — Он посмотрел на нее, цинично усмехнувшись. — Когда речь идет о собственном ребенке, ты способен на все, даже на преступление.
Она не могла с этим спорить. Сама она вряд ли сдалась бы без борьбы и позволила своему ребенку умереть. Да она бы перевернула небо и землю, чтобы его спасти. Так же поступил и Ронсар. И хотя Ниема не одобряла его методы, она понимала, ради чего он встал на преступный путь.
65 
