22 
Я счастлива, хотела ответить Алина, но слова застряли у нее в горле. Вздохнув, Ливия оставила ее стоять в холле. – Увидимся вечером.
Алина взялась за расписную изящную дверную ручку, вошла в спальню и стащила с головы шляпку. Волосы на затылке намокли от пота. Вытащив из своих длинных, шоколадных локонов шпильки, она сложила их на туалетный столик и взяла серебряную щетку. Она принялась медленно расчесывать волосы, наслаждаясь успокаивающим ощущением жесткой щетины на коже.
Август выдался на удивление жаркий, и округу заполонили богатые семейства, которые не хотели мучиться от жары в Лондоне в летние месяцы. Маркус сказал, что мистер Шоу и его деловой партнер собираются ездить из Гемпшира в Лондон и обратно, а их сопровождающие останутся в Стоуни Кросс Парке. Похоже, мистер Шоу планировал открыть в Лондоне офис своего семейного предприятия, и получить всевозможные привилегии, которые позволят его кораблям разгружаться на территории доков.
Хотя благодаря недвижимости и спекуляциям на Уолл Стрит, Шоу и так были богаты, недавно они решил начать новое дело по производству локомотивов. По всей вероятности, их целью было не только обеспечить американские железные дороги паровозами, вагонами и деталями, но и экспортировать свои товары в Европу. По словам Маркуса, у Шоу вряд ли возникнет недостаток инвесторов в его новом предприятии – и Алина понимала, что ее брат сам был заинтересован в том, чтобы стать одним из них. Зная об этом, Алина собиралась проследить, чтобы мистер Шоу и его партнер остались очень довольны пребыванием в Стоуни Кросс.
Погрузившись в размышления, Алина переоделась в летнее платье из белого хлопка с сиреневыми цветами. Она не вызывала горничную, чтобы та помогла ей. В отличии от остальных леди ее положения, большую часть времени она одевалась сама, и лишь в случае необходимости просила помощи у миссис Фэйрклоз. Экономка была единственным человеком, которому когда-либо позволялось видеть, как Алина купается или одевается, за исключением Ливии.
Застегивая ряд крошечных перламутровых пуговиц на лифе платья, Алина встала перед зеркалом. Очень умело она собрала и заколола свои темные волосы в пучок на затылке. Воткнув последнюю шпильку, она увидела отражение чего-то на кровати… забытая перчатка или подвязка, может быть… на блестящем розовом дамасском покрывале. Нахмурившись от любопытства, Алина подошла поближе, чтобы рассмотреть.
Она потянулась и подняла вещицу с подушки. Это был старый носовой платок, шелковая вышивка совсем побледнела, многие нитки стерлись. В замешательстве Алина погладила кончиком пальца розовый бутон. Откуда он взялся? И почему его оставили на кровати? В животе у нее снова затрепетало, и кончик пальца замер на тонкой вышивке.
Она сама сделала ее двенадцать лет назад. Ее пальцы сжали кусочек ткани, вдавливая его в ладонь. Внезапно пульс забился у нее в висках, в ушах, в горле и груди. – Маккенна, - прошептала она
Она вспомнила день, когда отдала ему платок… или точнее, день, когда он забрал его у нее, в каретном сарае у конюшен. Только Маккенна мог вернуть ей этот кусочек прошлого. Но это было невозможно. Маккенна уехал из Англии много лет назад, разорвав соглашение с судостроителем из Бристоля. С тех пор никто его не видел и не слышал о нем.
Всю свою сознательную жизнь Алина провела, стараясь о нем не думать, лелея тщетную надежду, что время смягчит его воспоминания о мучительной любви. И все же Маккенна остался с ней как фантом, наполняя ее сны давно оставленными надеждами, в которых она не призналась бы днем. Все это время она не знала, жив он или умер. Обе возможности причиняли слишком много боли, чтобы думать об этом.
Все еще сжимая платок, Алина вышла из комнаты. Она выскользнула из восточного крыла через вход для слуг словно раненое животное. Она не могла найти уединения в доме, а ей нужно было несколько минут одиночества, чтобы собраться с мыслями. Одна мысль была особенно яркой в ее мозгу… Не возвращайся, Маккенна… Если я увижу тебя сейчас, это убьет меня. Не возвращайся, не надо…
* * *
Маркус, лорд Уэстклиф, радушно принял Гидеона Шоу в своей библиотеке. Маркус встречал Шоу и раньше, во время его предыдущего визита в Англию, и уже успел составить мнение об этом человеке.
Надо признаться, что Маркус был склонен невзлюбить Шоу, тот был известным представителем так называемой американской аристократии. Несмотря на идеи, что ему всю жизнь внушали, Маркус абсолютно не верил в аристократию как таковую. Он бы отказался от собственного титула, если бы это было возможно с точки зрения закона. Не то, чтобы он возражал против ответственности, или питал отвращение к унаследованным деньгам. Просто он не мог принять того, что один человек по природе превосходит другого. Такое представление было в корне несправедливо, не говоря уже о том, что нелогично, а Маркус никогда не выносил бреши в логике.
22 
