10 
В шляпу падают монеты, и паренек кланяется.
Вот лоточница придирчиво разглядывает оставшийся товар… и в стеклянную банку кладет новую порцию леденцов на палочке. Она ступает неторопливо, и лоток покачивается. Позвякивают в банке засахаренные орехи, и перекатываются обернутые в золотую фольгу каштаны.
Ряженая гадалка порывается предсказывать судьбу… акробат в драном трико выплясывает на канате, и зазывала предлагает сбить танцора набитыми песком мячами. Желающих находится много.
Шумно.
Весело. И это веселье делает обиду горше. И Кэри запивает ее шоколадом, который уже остыл.
- А вы не ревнуете?
Кэри сложно было представить подобное. Лэрдис была… красива. Элегантна. И вызывающа.
- Нисколько, - Хальгрим повел Кэри к тенту, под которым располагались плетеные кресла. - Боюсь, теперь Лэрдис не вызывает у меня ничего, кроме досады. Ее поведение наносит вред прежде всего ей самой, но разве она признается? Нельзя сказать, что наш брак был ошибкой. Роду требовался наследник, а Лэрдис представлялась весьма подходящей кандидатурой. Молода. Сильной крови. Хороша собой. И характером, как показалось, обладала легким.
- Вы ее не любили?
- Не любил. Боюсь, к тому времени… мое сердце, если можно так выразиться, было занято. К сожалению, вряд ли мой род и Король одобрили бы брак с человеком, - Хальгрим остановился и провел ладонью по щеке. - И Мия понимала, что у меня есть обязательства. Ей было больно, но она смирилась. А вот Лэрдис не захотела.
Тент кое-как защищал от ветра, и Кэри присела.
- Я попытался объяснить, что не собираюсь ее в чем-то ограничивать, что после рождения наследника, она будет совершенно свободна в выборе.
Это признание должно было бы шокировать, но Кэри не испытывала шока.
Отвратительно?
Скорее печально. И Хальгрим задумчиво поглаживает щеку, пальцы касаются родинок, словно пересчитывают их.
- Она же потребовала бросить Мию.
- Вы не согласились?
- У нас четверо детей… младшенькой недавно исполнилось три, - ему шла такая улыбка, искренняя, радостная. И Кэри тихо позавидовала его счастью. - И да, Мия не так красива, но… одной красоты недостаточно. Лэрдис никогда не могла этого понять. Знаете, было время, когда я ей сочувствовал. И считал себя виноватым. Она родила мне сына и… да, я люблю всех своих детей, но именно он станет наследником. Именно поэтому я не позволил ей оставить ребенка при себе. Хельги должен учиться, в том числе, учиться думать сам и принимать решения. И я понимаю, что поступил правильно, что если бы оставил при ней…
- Она бы отравила его ненавистью.
Кэри закусила губу, кляня себя за то, что не сумела промолчать. И все-таки… будь отец хоть немного сильнее, сумей он переубедить леди Эдганг и отправить Сверра в школу… или просто отослать куда-нибудь, неважно куда, главное, чтобы подальше, может, и Сверр не сошел бы с ума от чужой ненависти?
- Именно, - Хальгрим смотрел на нее задумчиво. - Я знаю, что произошло с вашим братом. И мне жаль, но эта жалость постороннего человека. Хельги нормален, как и прочие мои дети. Они знакомы друг с другом, и после моей смерти Хельги позаботится о со-родичах. Лэрдис это злит… проклятье, я ей говорил, что не запрещаю видеться с сыном. Я бы принял и других детей, пусть и рожденных не от меня, если бы ей стало легче.
- Она вас любит?
Наверное, вопрос был смешон, но смеяться Хальгрим не стал.
- Она говорила, что любит, но… по-настоящему она любит свои обиды. Всем нам приходится чем-то жертвовать, Кэри из рода Лунного железа. Но кто-то зализывает раны и находит в себе силы жить дальше, а кто-то носится со своим горем всю оставшуюся жизнь. Это опасная дорога. Гнилая.
- Лэрдис…
- Предпочла оставаться несчастной, а поскольку этого мало, она делает несчастными всех вокруг. Сначала она заводила романы, чтобы досадить мне. Меняла любовников, выбирала из моего ближнего круга. Женская глупая месть. И попытка задеть. Да, признаюсь, меня задевало, и не ее предательство, поскольку я с самого начала готов был к нему. Но в том, что твои друзья спят с твоей женой есть что-то… неприятное.
Кэри кивнула, подавив вздох. А шоколад совсем остыл. И признаться, она замерзла, ног вот совсем не чувствует. Ее башмачки из телячьей кожи были, несомненно, красивы, но испытания холодом не выдержали. Промокли. И чулки шелковые тоже.
- Когда она поняла, что я не собираюсь ее останавливать, равно как и ограничивать, оскорбилась. И нет, все-таки это не любовь, - Хальгрим покачал головой и замер, подперев щепотью подбородок. - Самолюбие. Раненое женское самолюбие. Ведь моя Мия - всего-навсего человек и…
10 
