Последние отзывы

  37  

— Не пытайтесь испугать меня пираньями, — заметила она. — И вы, и я знаем, что я могу спокойно поплавать здесь, ничего не опасаясь.

Он ухмыльнулся, ничуть не смущенный. Большинство новичков на Амазонке боятся пираний как огня, считая, что стоит им обмакнуть в воду большой палец ноги, как его тут же откусят. Однако Джиллиан знала, что пираний привлекает кровь, а если у вас нигде не кровоточит, вы можете плескаться рядом с ними сколько душе угодно.

— Все равно, слишком много будет хлопот останавливаться и вылавливать тебя из воды, — не унимался он.

— Вот это больше похоже на правду.

Он глубоко вдохнул в себя воздух и, закинув голову, выдохнул. Лицо его выражало полное довольство жизнью.

— Дьявол, как же я люблю эту реку, — произнес он, широко раскинув руки и обняв ими борта лодки. Джиллиан отметила про себя, что этим движением он как бы случайно и ее заключил в свои объятия, правда, не тесные, причем его левая рука легко касалась ее плеча. — Амазонка постоянно бросает вам вызов, ведь надо досконально знать все ее течения, игру приливов и отливов. А шторм на Амазонке может быть таким же свирепым, как и в открытом море. А вот Риу-Негру в этих местах почти совершенна. Здесь отличная вода, она чиста, почти как дистиллированная.

Его восторг не был наигранным, и Джиллиан позволила себе снова расслабиться и наслаждаться наблюдением за дельфинами, которые продолжали резвиться вокруг лодки.

— Еще не спала высокая вода, — продолжал Бен, — а то бы ты увидела их еще больше. Сейчас они в основном уплыли в пальмовые болота, но когда вода стоит низко, они, естественно, сосредоточиваются в реке.

— А когда будет низкая вода?

— Сезон дождей кончился, так что вода уже начала спадать, но до самых низких уровней она опустится где-то в начале октября и простоит так до конца года. Туземцы любят это время года больше всего, потому что лучше ловится рыба. До того, как опять пойдут дожди, река спадет футов на двадцать по сравнению с нынешним уровнем. Здесь будет только белый песок.

Длиннохвостые макао, сверкающие яркими оттенками синего и желтого, перелетали среди листьев высоких пальм. Белоснежная цапля изящно застыла, ожидая, когда приплывет ее завтрак. Свет был таким ярким, утро таким до боли ясным и свежим…

— Наверное, это и есть рай, — сказала она.

— Для флоры и фауны. Но людям здесь иной раз приходится очень туго. Однако сколько раз я ни поднимался по этой реке, она всегда разная. И Амазонка такая же. Наверное, поэтому я и торчу здесь столько лет.

Она с любопытством посмотрела на него:

— Вы давно в Бразилии?

— Пятнадцать лет. С двадцати. Я сел на грузовой корабль и отправился в Манаус. Единственной работой, какую я смог найти, оказалось место помощника речного лоцмана. Такая жизнь меня устроила, так что с тех пор я этим и занимаюсь.

Интересно знать, сколько же сведений о себе он оставил за пределами своего рассказа? Например, зачем двадцатилетнему пареньку вдруг понадобилось садиться на грузовой корабль?

— А что вы делали на грузовом судне? Хотели повидать мир и при этом сэкономить на пассажирском билете?

— Что-то вроде этого. — Голос его звучал безмятежно и сидел он полностью расслабившись, но ее это не обмануло. Она тут же нахмурилась, когда он начал поглаживать кончиками пальцев ее плечо, и наклонилась вперед, чтобы избежать его прикосновения.

Он пожал плечами, как бы говоря: «Ну что ж, по крайней мере, я попытался…»— и продолжил как ни в чем не бывало:

— Я удрал, как только закончил школу. Дома было не плохо, просто там ничего не происходило.

— А где был ваш дом? Где-то на юге?

— В Алабаме. Но почему был? Я и теперь считаю Алабаму своим домом. И всегда буду считать.

— Да, уж наверное. — Ветер бросил прядь волос ей в лицо, и она отбросила ее, улыбаясь ему. — Пятнадцать лет в Бразилии, а вы все еще говорите с южным акцентом.

— Как говорил Попай-моряк из мультиков, «како-ой есть, та-акой и есть». А как насчет тебя? Где находится то место, которое ты зовешь домом?

— В Лос-Анджелесе. Я принадлежу к тем редким созданиям, которые родились и выросли в Калифорнии.

— И каким же образом ты стала археологом? Это ведь, как и речной лоцман, не слишком распространенное занятие.

— Мой отец был профессором археологии, так что я на ней выросла. Может быть, она сидит у меня в генах, ведь мне никогда не хотелось заняться чем-либо другим. Археология — это жутко интересно и весело.

  37