12 
Там она нашла красивую стеклянную вазу; налив в нее воды, Блэр принесла ее в гостиную и поставила на кофейный столик.
Шон развернул букет и осторожно поставил цветы в вазу, стараясь покрасивее расположить их. Казалось, его руки слишком велики для такого тонкого дела, но Блэр знала, какими они бывают нежными.
– Готово, – сказал он, сминая оберточную бумагу. – По-моему, превосходно. – Он подошел к кухонному столику, открыл дверцу и выбросил комок бумаги в мусорную корзину.
– Похоже, почти все расставлено по местам, – заметил он, оглядывая комнату.
Лампа светила неярко, так что уголки, где Блэр еще не навела порядок, не были видны. Она согласилась, что действительно комната приобретает жилой вид.
Стены гостиной были окрашены в нежно-розовый цвет, а оконные рамы, двери и плинтусы – в белый. Окна – высокие и широкие, на них – белые жалюзи.
– Вы еще не опробовали ваше ложе? – спросил Шон, показывая на диван.
– Нет, – покачала головой Блэр. – Я там все устроила днем, но… полежать не было времени.
– Надеюсь, вам будет удобно, – сказал Шон, очень внимательно разглядывая не диван, а рот Блэр. – Покупая мебель для этой квартиры, я хотел, чтобы вещи были простыми и удобными.
– Все здесь очень хорошо.
– Я рад этому.
Несколько томительных секунд они смотрели друг на друга, потом оба почувствовали неловкость и опустили глаза. Шон первый нарушил молчание.
– Я очень сожалею о том, что произошло днем. – Когда Блэр снова посмотрела на него, он продолжил: – Поймите меня правильно, я не жалею ни о том, что было, ни о том, что видел вас без одежды и касался вас. – Его низкий голос чем-то напоминал звучание хорошей виолончели. – Я виню себя только в том, что поставил вас в неловкое положение. Я сыграл с вами плохую шутку, и вы, безусловно, вправе сердиться на меня.
Блэр решила не обращать внимания на его слова о том, что он видел и к чему прикасался, и сосредоточиться лишь на его обмане и своем праведном гневе. Какой же он хитрец! Она заготовила множество обвинительных и весьма нелестных слов, но разве можно ими воспользоваться, если Шон так смиренно просит прощения? А может, это его новый подвох?
– Да, я была вне себя от ярости.
– Обещаю в следующий раз сделать вам массаж только с вашего согласия.
– Я… – Блэр готова была взорваться, но осеклась, не решившись сказать ему, что никакого следующего раза не будет.
– Какая странная фотография, – удивился Шон, глядя куда-то через голову Блэр.
Она повернулась и увидела, что он смотрит на художественную фотографию «Руки» работы Харви Эдвардса.
– Ее нужно повернуть, – заметила она. Блэр подошла к фотографии в бронзовой рамке, прислоненной к стене, и поставила ее горизонтально. – Вот так. У меня не было времени ее повесить.
– О, теперь другое дело, – кивнул он. – Интересно, не правда ли?
– Я люблю ее, как, впрочем, почти все работы Эдвардса.
На фотографии был запечатлен изогнутый торс балерины, который поддерживали мужские руки, сильные и вместе с тем чуткие.
– Эдвардс обычно снимает танцоров. А вот еще одна его работа. – На черном бархате стояли старые, видавшие виды розовые балетные туфельки. – Это называется «Балетные туфли».
– Он подбирает хорошие названия для своих работ, правда? – Блэр заметила, что когда Шон улыбается, у него вокруг глаз появляются маленькие морщинки. – У вас тоже есть такие туфельки?
Она рассмеялась:
– Очень много.
– Как вы ухитряетесь завязывать ленточки вокруг лодыжек так, чтобы туфельки крепко держались на ногах?
– Это вопрос сноровки. Ленточки надо правильно пришивать.
– Я этого не знал.
Эти ничего не значащие фразы прикрывали их внутренний поединок. Они походили на соперников, желающих иметь полную информацию друг о друге.
Блэр заметила, что его хорошо причесанные волосы уложены как-то не так, усы красиво изгибаются над верхней губой, а ложбинка, пересекающая подбородок и напоминающая восклицательный знак, подчеркивает его мужественность.
От Шона не укрылось, что Блэр, нервничая, время от времени высовывает кончик языка и облизывает губы; когда же она жестикулирует, ее руки совершают плавные движения, свойственные только балеринам; а ее длинные черные ресницы просто завораживают, особенно, когда она их опускает.
– Скажите, вы голодны?
Этот внезапный вопрос прервал размышления Блэр и вернул ее к реальности.
Помешкав секунду, чтобы собраться с мыслями, она выпалила заготовленную на этот случай фразу:
12 
