очень нудно 
192 
Тора бы хотела.
Презирать. Или ненавидеть. Или найти в себе силы ударить его, а лучше бы убить, сейчас он бы позволил, но… что от этого изменится?
Война уже случилась. Виттар ее развязал?
Стальной Король?
Или королева Мэб?
Альвы? Псы? Люди? Почему вдруг все разом обезумели?
— Я опомнился, когда Оден пропал… Я как будто вдруг выпал из игры. Или, наоборот, в игре оказался. Растерялся, как щенок. Он ведь должен был отступить… по плану. По схеме. По логике… по приказу. А Оден остался… и все пошло не так.
Виттар все же позволил Торе отстраниться. Наверное, вовсе выпустил бы. И, несмотря на все уверения, не стал бы задерживать, появись у нее желание уйти.
Желания не было.
Дотянувшись, Тора погладила мужа по щеке.
— Гримхольд он бы простил… или попытался бы понять. — Виттар перехватил пальцы и прижал к губам. — А сегодня… сегодня все повторилось. Или раньше? Когда я опять взялся планы строить… решать за кого-то. За Одена.
— Потому что она — альва?
— Полукровка… вымесок… и просто ему не подходит.
— А я… я тебе подхожу?
Ладонь Виттара легла на затылок, широкая, с сильными пальцами. Спустится чуть ниже. Пальцы сдавят шею. Или горло.
Убьют.
Гладят нежно, осторожно, словно Виттар догадывается об этих ее мыслях. И Тора, сглотнув, продолжила: ей нужно знать.
— Ты ведь тогда сказал, что… не можешь на мне жениться. Но тебя заставили, потому что будет ребенок. И я просто хочу знать, что со мной станет, когда он родится? Ты меня отошлешь или…
Большой палец замер под горлом.
— …или со мной тоже что-нибудь случится?
Сложно смотреть ему в глаза, особенно когда эти глаза темнеют.
— Если с тобой что-нибудь случится, — очень спокойно ответил Виттар, — я сойду с ума. Не так, как Оден… я убивать начну. Я ведь почти начал. К самой грани подошел… тогда, в лесу. А все, что я наговорил, забудь. Откуда я мог знать, насколько ты мне нужна?
И Тора, подумав, согласилась.
Ее муж так и не заснул. А когда небо стало бледно-серым, волглым, поднялся.
— Отдыхай, — сказал он, когда Тора открыла глаза. — Я… просто посмотрю, как Оден.
Вой-плач по-прежнему тревожил воздух.
И Тора знала: золотой пес не подпустит Виттара. Сегодня. Завтра… целую вечность, которую следовало прервать. Дождавшись, когда муж уйдет, Тора выбралась из кровати. Быстро оделась и тенью выскользнула в коридор.
Предрассветный час принес туманы.
И росу.
Холод.
Пес лежал на прежнем месте и, задрав голову, выл. Он был огромен, раза в полтора крупнее Виттара. Тора разглядывала мощные лапы с полукружьями чудовищных когтей. Золотую чешую. Четырехгранные острые иглы, что вздыбились вдоль хребта.
— Я… — она заставила себя сделать шаг, — принесла одеяло. Здесь очень холодно…
Повернувшись к ней, пес оскалился.
— Она ведь жива, верно?
Тора отражалась в белых его глазах.
— И ты хочешь, чтобы она жила…
Еще шаг.
— Но она замерзнет… ты не чувствуешь, насколько холодно…
Утробное ворчание было ответом.
— Ты не подпускаешь других, потому что не доверяешь. Думаешь, что они хотят ее… убить.
И на два шага ближе.
— Если бы ты позволил Виттару…
От рыка Тора оглохла. А пес вскочил…
— Стой! Я ухожу. Вот. — Она осторожно наклонилась, хотя сердце колотилось, как безумное. — Это просто одеяло… Если не хочешь им пользоваться, хотя бы в дом ее перенеси. Там теплее.
Она попятилась, не спуская с пса взгляда. А он смотрел на нее…
Когда Тора достигла дорожки, на которой еще оставались размокшие бутоны вчерашних роз, очертания пса поплыли. Даже в пограничном обличье он был чудовищем.
Но жену свою нес бережно.
Он вошел в дом и в комнату, первую, которая попалась по пути. Гостиная. Но есть диван, достаточно большой, чтобы уложить девушку. И сама комната почти не пострадала.
— Платье следует снять, оно промокло…
Острые когти разрезали алую ткань.
— И растереть…
Тора принесла полотенца.
Одеяла.
И воду, которую пришлось отпить, показывая, что в ней нет отравы. Она предложила сварить бульон, но пес, вновь одевшийся в золотую броню, покачал головой.
А после отвернулся от Торы, словно ее не было, и завыл.
192 
