очень нудно 
36 
Его губы жадно двигались по ее шее, а дыхание обжигало. Он стал покрывать поцелуями ее грудь, ласкал ее, не прося ни разрешений, ни извинений. От одной только мысли о его сильных бронзовых пальцах, скользящих по ее бледной плоти, у нее внутри вспыхнули языки желания.
Его пальцы нащупали затвердевший сосок, и она прикусила губу, чтобы не застонать. Он стал массировать его, описывая круги, распаляя ее все больше. Его рот сомкнулся на ее соске. Эйслин трепещуще вскрикнула и обеими руками прижала к себе его голову.
Сдержанности в нем не было. Он сосал ее грудь, пускал в ход и язык, и зубы. Каждое его движение поднимало ее на новую высоту, какой она раньше никогда не знала.
Эйслин распахнула его рубашку и положила ему на грудь ладони. Ее пальцы начали первооткрывательскую оргию. Они заскользили по впадинам его сильных мускулов, прошлись по волоскам на груди и коротко, застенчиво коснулись его затвердевших сосков.
Лукас спрятал лицо между ее грудей и застонал от удовольствия. Он сгреб в кулак юбку, поднял ее и положил руку на внутреннюю часть ее бедра.
У него в голове словно били тамтамы. Его мужественность стала средоточием жара, распространявшегося по бедрам. Он хотел секса, но все желания концентрировались лишь на одной женщине. Вот этой. Белокурая голубоглазая особа, олицетворявшая собой все, что он так ненавидел, стала женщиной, которую он хотел сильнее всего на свете.
Он звенел от желания с того момента, как увидел ее перед собой в спальне, когда она вся золотилась от света настольной лампы. Ему хотелось ощупать каждый дюйм ее дразнящей плоти и узнать, какова она на вид, вкус и запах.
Его притягивали маленькие, красиво округлые груди с изящными розовыми сосками. Эйслин была стройной, с восхитительными формами. Он представлял себе, как проводит руками по ее изящной фигуре, словно воссоздавая ее в ладонях.
Ему живо вспомнилось, как она выглядела без одежды. Дрожащая, но гордая. Ранимая, но храбрая. Ее кожа казалась гладкой, как крем. Чего он не видел, ему подсказывало воображение, и до такой степени, что он испытывал сладкую боль.
И вот сейчас он к ней прикасался. Как ему и мечталось, она была жаркой и нежной. Пробравшись поглубже ей в трусики, он нашел в шелковистом лоне средоточие ее женственности. Нетерпение взяло верх, и он стянул с нее маленький треугольник шелка.
Часто дыша, они оба замерли. Лукас собрался с духом и посмотрел на нее. Ее лицо было спокойно. Он оценил его выражение. В нем содержался вызов.
Ее обнаженная грудь была открыта восходящему солнцу и бескрайнему небу. Эйслин и бровью не повела, когда Лукас жадно окинул ее взглядом. Юбка сбилась до талии. Он опустил глаза к ее женственности. Она была прекрасна. Он прикрыл глаза от захлестнувшего его удовольствия.
Грейвольф расстегнул джинсы и устроился между ее приподнятых бедер. Потом опустил голову и, накрыв ее рот губами, проник в нее. Он входил медленно, смакуя каждый дюйм шелковой женственности, обхватившей его, как ножны. И только отдав себя без остатка, он позволил себе осторожно улечься сверху и спрятал лицо в ароматной ложбинке между плечом и шеей.
Он молился о смерти.
Потому что лучше этого момента ничего быть не может.
Эйслин с закрытыми глазами просунула руки ему под рубашку и стала водить пальцами по спине. Мягкая кожа. Талия – узкая и изящная. А уж добраться до поясницы оказалось истинным наслаждением. Она начала было исследовать сверху его бедра, но не выдержала и отдернула руки. Ей хотелось проникнуть в его джинсы и обхватить ладонями упругие ягодицы. Ей хотелось вобрать его в себя еще глубже. Хотя это вряд ли было возможно. Он и так переполнял ее до краев, и ее тело с удовольствием к этому приспособилось.
Эйслин повернула голову и поцеловала Лукаса в ухо, туда, где покоилась серебряная сережка. Он издал горловой стон, который больше ощущался, чем слышался. Он опустил голову к чувствительной верхушке ее груди. Потерся об нее приоткрытым ртом, пока она не стала совсем мокрой. Невозможно было предсказать, где в следующую секунду окажется его язык.
Их тела напряженно пульсировали в том месте, где соединились, и Лукас начал двигаться в Эйслин. Он медленно входил и выходил из нее. Плавно, упруго, страстно. Как зверь. Как мужчина. Замечательный мужчина. Эйслин сама не понимала, как жила все эти годы, не зная этого. Как жила без него.
Он прошептал что-то на родном индейском языке и внезапно навис над ней на напряженных руках.
36 
