очень нудно 
103 
На меня.
Внезапно Дерек перестал смеяться и выдернул Книгу из подмышки. Он удерживал ее как можно дальше от собственного тела, на вытянутых руках, и мне на миг показалось, что он предлагает ее мне.
Мы были так близко, что, если бы я захотела, я бы протянула руку и взяла Книгу. Но ни за что на свете я бы не сделала ничего подобного.
А потом Дерек дернулся и перевернул Книгу, словно текст — если то, что находилось у нее внутри, можно было назвать текстом — сначала располагался вверх ногами и был нечитаем.
Когда его губы раздвигались, изо рта доносилось лязганье вращающихся зубов, но Дерек продолжал шевелить губами, будто пытался и не мог мне что-то сказать.
Внезапно я заметила белый ореол вокруг его зрачков. Что было в его глазах, ужас? Дерек пытался протолкнуть «помоги» через заслон металлических зубов? Мне хотелось сбежать. Но я не могла отвести от него глаз.
А затем его глаза снова стали совершенно черными, тело конвульсивно задергалось, словно получило приказ, которому он сопротивлялся изо всех сил.
Его пальцы сомкнулись на краях Книги, которая больше не притворялась невинным томиком. Прямо на моих глазах она трансформировалась в огромный, толстый черный том с замысловатыми замочками, которые отвалились, когда Книга распахнулась в руках О'Банниона, и я четко понимала, что все, что осталось от бывшего Дерека О'Банниона в этом психе, не хотело, чтобы Книга открывалась. Больше всего на свете оно хотело просто умереть до того, как увидит хоть одну страницу. Хоть одну строчку.
Но все равно его заставили открыть Книгу.
Его пальцы начали гореть, потом пламя распространилось дальше, на грудь и ноги, поглотило лицо, и внезапно Дерек О'Баннион вспыхнул ослепительно-белым светом и засыпал пеплом все в радиусе трех метров.
Я принялась яростно отряхиваться, отплевываясь и пытаясь вычесать пепел из волос.
Ледяной ветер разметал то, что осталось от Дерека О'Банниона.
На брусчатке у моих ног лежала «Синсар Дабх».
Она была открыта.
25
Взрослея, я узнавала границы своих возможностей.
Я была достаточно симпатичной, чтобы парни из школьной команды приглашали меня на выпускной, но охмурить квотербека мне бы не удалось.
Я была достаточно умна, чтобы со скрипом, но поступить в колледж, однако мне никогда не стать нейрохирургом.
Я могла снять велосипед с алюминиевой рамой с крючка под потолком гаража, но не могла даже сдвинуть велосипед, на котором папа ездил со времен юридической школы.
В том, чтобы знать свои способности, есть нечто успокаивающее. Это зона комфорта. Большинство людей узнают пределы своих возможностей и остаются в них до конца жизни. Именно так я собиралась прожить отпущенные мне годы.
А грань между глупостью и пониманием того, что пришло время проверить себя и пределы своих возможностей, раз уж вы хотите жить, а не существовать, довольно тонкая.
И сейчас я балансировала именно на этой тонкой грани.
У моих ног лежала открытая «Синсар Дабх».
Я не смотрела на нее с того момента, как она упала на брусчатку. Не смотри вниз, не смотри вниз, твердила я себе, как мантру.
О'Баннион только открыл ее, и она его испепелила.
Что случится со мной, если я посмотрю на ее открытые страницы?
Я полупрошептала, полупрошипела имя Бэрронса и тут же поняла глупость своего поведения. Неужели, если я не буду шуметь, Книга меня не заметит?
Здрасте! Она уже меня заметила. И не только заметила, но и полностью сосредоточилась на мне. Книга играла со мной с той секунды, как появилась на моем «радаре».
Потому что это была я? Или потому, что она играет со всеми, кто оказывается поблизости?
— Бэрронс! — заорала я. — Где тебя черти носят?
Единственным ответом было эхо, запрыгавшее между кирпичными домами на жутковато тихой улице.
Я старалась смотреть только прямо перед собой и прощупать вещь под моими ногами при помощи чутья ши-видящей.
Получилось!
Но Книга была… инертной.
Я совершенно ничего в ней не ощущала. Это из-за камня в моей руке? Или потому, что она обманывала меня, как и всех остальных? Просто притворялась, без всякого подтекста?
Все возможно. Слишком многого я не знала. Я ошиблась. Я не балансировала между глупостью и проверкой себя на прочность. Километры глупости простирались по обе стороны линии, на которой я стояла.
103 
